Разыскивается невиновный

— Простите, Римма Николаевна, что перебиваю вас, — приглушив голос, но с предельной для себя твердостью сказал Жудягин. — Я вас очень прошу посидеть у костра. Недолго, хотя бы с полчасика. Сейчас, — он с нажимом произнес это слово, — сейчас это очень нужно...

— Кому? — Она удивленно взмахнула ресницами.

— Нужно... Для дела... Вам, мне, Чарыеву... И другим... Поверьте мне — нужно.

— Странно несколько, но... Что ж, я могу и у костра... Вы, может быть, намекнете мне или — нельзя?

— Я лучше еще раз попрошу вас — теперь уже о другом. Пожалуйста, что бы вы ни услышали от меня у костра, не подавайте вида, что удивлены. Ни словом, ни жестом.

— Тысяча и одна ночь... — пробормотала Ларина. — Вы с причудами, Антон Петрович. Вы романтик, да?

Но очевидно было, что серьезность, с какой говорил Антон, произвела на нее впечатление. Она быстро сложила бумаги в чемоданчик, поправила узел волос на затылке.

— Идемте.

Когда они подошли к костру, на земле было расстелено еще одно суконное одеяло. Но Сапара поблизости не было — вероятно, опять вернулся в юрту, к Кадыру. Они и сейчас все еще гоняли чаи.

— Антон Петрович самый галантерейный из нас, — прозвенел веселый голос Бориса Князева. — И прав он тысячу раз: такой красотищей пренебрегать нельзя. Чудо!

— И верно, красота, — вздохнула Ларина, опускаясь на колени. — Ой, какой жар!

Она отшатнулась, закрывая лицо, и отодвинулась от огня еще на полметра.

— Надо бы платочком голову покрыть, — сочувственно пробасил Бельченко. — Не дай бог — искра в ваши волосы...

— Это — как пожар Эрмитажа, — подхватил Князев. — Невосполнимые ценности... Такие волосы только на картинах и увидишь...

— Благодарю, — сухо обронила Ларина.

Жудягин прислушался: голоса Юрия и Андрея звучали приглушенно. Наверное, они отправились к дровяному складу — вернее, к куче саксаульных стволов, сваленных сразу за метеостанцией.

— Многое в этой жизни непонятно, — задумчиво проговорил Князев и легонько вздохнул. — В жару люди пьют раскаленный чай... Целый день пеклись на солнцепеке, а стоило светилу зайти, так сразу стали поджариваться у костра...

Никто не поддержал Бориса, однако молчание его не смутило.

— А вам, товарищи следователи, разгадыватели тайн, знатоки человеческих душ... Неужели вам в жизни и в людях все понятно и ясно? Не поверю, хоть убейте, не поверю.

И он добродушно рассмеялся.

Жудягин солидно гмыкнул и опустился на одеяло рядом с Князевым.

— Нет, Князев, — сказал он серьезно. — Далеко не все нам ясно. Кое-что очень хотелось бы прояснить, признаюсь честно. И знаете, что именно? Есть одно такое «почему». Или «зачем» — как угодно. Оно меня мучит. Может, вы-то и ответите на него?

— Я-а? — несколько растерянно протянул Борис. — Давайте попробую.

— За что вы убили Михальникова, Князев? — тихо, но очень отчетливо проговорил Антон.

Он заметил, как вздрогнула всем телом Римма Николаевна. Но главное — она смолчала. Не дожидаясь ответа от ошеломленного, потерявшего дар речи Бориса, Жудягин громче и еще жестче заговорил:

— Только не устраивайте нам цирк, Князев! Не поможет! Завтра утром в Арвазе вас опознает брат Айны, ваш сообщник. Вас опознают летчики и пассажиры рейса Арваза — Керв, продавцы обувного магазина в Керве. А ваши шикарные штиблеты, которыми вы наследили в ту ночь на кыре, найдут согласно нашей радиограмме где-нибудь в мусорной куче в том же Керве, Князев! Я знаю, что вы не успели сменить одежду, — значит, брызги крови Михальникова на ней остались, экспертиза найдет их легко. Вы попались, Князев, осознайте это и поторопитесь с чистосердечным признанием, суд учтет его, знайте!.. Но сначала ответьте на мой вопрос: за что вы все-таки убили друга вашего отца?

— Берете на пушку... — Князев осекся, закашлялся. — Я не убивал его... — Голос его от волнения сел.

— Вы были на кыре в ту ночь! Ваше алиби — липа, об этом нечего и говорить. Зачем, если не расправиться с человеком, вы пробрались на кыр? Отвечайте!

— Я хотел... Я не успел сказать ему... То, о чем просил отец, понимаете...

Борис шумно проглотил воздух и умолк.

— Вот что, Князев, — как-то совсем уж буднично сказала Ларина, — наверное, лучше будет, если мы поговорим у меня... — она усмехнулась, — в кабинете.

Она легко поднялась с одеяла.

— Пойдемте, Текебай Чарыевич, Антон Петрович... Вместе и допросим...

Бельченко, который не проронил от изумления ни слова, расширившимися глазами смотрел, как неспешно удалялись к домику четверо.

— Что случилось? — спросил у него, подходя к костру, Алексеев.

— Сознался, гад! — шумно выдохнул лейтенант. — Князев этот... Ай да Антон Петрович!

Он умолк, заметив, что за спиной Андрея маячит тощая фигура Юрия.

«Вроде бы паренек не слышал, — с облегчением подумал Бельченко. — А то ведь нехорошо...»

10

— Нет смысла запираться, Князев. Завтра мы припрем вас фактами к стене. Откровенность — единственное, что вам может помочь.