Разыскивается невиновный

Он откашлялся, поправил очки и продолжал:

— Чтобы понять, кто и за что мог убить начальника метеостанции, я решил прокрутить время вспять — до того момента, когда явственно проклюнулись зернышки первопричин. Мне хотелось понять, какой был, как говорят сейчас, нравственный климат коллектива метеостанции. Другими словами, надо было хорошенько разобраться во взаимоотношениях бабалийских пустынников и сделать свои выводы уже как следователю, ведущему дело об убийстве. И вот, прочитав дневник и поговорив с людьми, я пришел к выводу, что в Бабали не случилось бы никаких ЧП, если б к тому не было сильного толчка извне. Именно таким толчком и был приезд на метеостанцию Бориса Князева.

Он немного помолчал. Ни звука не проронили и слушатели.

— Да, Михальникова на станции не любили все — каждый по-своему и за свое. Супруги Шамара — за то, что он, по их мнению, не по праву, вернее, не по работе получает зарплату начальника. Кроме того, Володе он мешал. Своим молчаливым, угрожающим неодобрением он мешал ему вершить мелкие махинации с каракулевыми шкурками. Шамара покупал их у чабанов за бесценок и переправлял родне на Украину.

— Вот как! — подала голос Римма Николаевна. — Ой, простите.

— Именно так. К тому же есть за ним и браконьерские грешки, так что Шамара постоянно чувствовал пушок на рыльце. Зависимость от Михальникова его раздражала и, пожалуй, пугала. Не терпел начальника и Юрий Огурчинский. Ему, не считаясь с юношеским самолюбием, Вадим Петрович высказывал горькие истины. Порой он откровенно «заводил» паренька. А тот, как я понял, страдает в острой форме комплексом неполноценности.

Наконец, Сапар. Его больное место — семья. В сорок лет он так ею и не обзавелся. Оказывается, Михальников трижды выпроваживал со станции женщин, прибивавшихся к доверчивому кумли. Две из них были то ли бродяги, то ли аферистки, а одна, казашка, последняя, была больна эпилепсией. Сапар лояльно относился к начальнику, но только до тех пор, пока дело не касалось матримониальных вопросов. Знаете, я поразился, с каким гневом отзывался Сапар о своем начальнике, когда рассказывал мне о его притязаниях на Айну.

— Точно! Как чайник кипел! — пробормотал Текебай.

— Не перебивай. Так вот, Михальникова не любили на станции. Он и не давал, впрочем, поводов хорошо к нему относиться: жил анахоретом, работал еле-еле, да и возрастом слишком отличался от своих радистов. И все же сосуществовать они могли бы годы и годы, если б не получил Вадим Петрович примерно две недели назад таинственное письмо. Первое письмо, которое он, на памяти бабалийцев, когда-либо получал! О чем в нем сообщалось, мы все знаем. Как будто ничего существенного в нем нет. Но оно произвело на Михальникова такое же впечатление, как получение «черной метки» на стивенсонского пирата. Он пришел в смятение и собрался срочно уезжать из Бабали. Навсегда. Вывод сделать легко: либо он от кого-то скрывался и его нашли, либо где-то что-то произошло, и ему надо быть там, и немедленно. Видя, что Шамара потребительски относится к Айне, и понимая, что девушка, которую он спасал, будет несчастной, Михальников предлагает ей уехать с ним. Он удочерит ее, спасет от мести брата. Но, — Антон значительно поднял палец, — все понимают его превратно. Юрий видит в нем старого сластолюбца, Шамара считает его предложение взяткой за должность, а Сапар понимает одно лишь: у Володи, его кумира, старик уводит жену, то есть разрушает самое святое для Сапара — семью. Все негодуют и уже каждое слово и движение начальника истолковывают однозначно — как проявление подлой натуры. В такой-то момент на станции появляется Борис Князев.

— Это — ключевой момент. Письмо написал Михальникову отец Бориса, случайно узнавший местонахождение своего старого приятеля. Вадим Михальников больше двадцати лет прячется от правосудия в Каракумах. Он боится кары за преступление, которого он... не совершал. Обвинение с Михальникова снято, но он не знает об этом. И вот Борис едет в Каракумы, чтобы обрадовать его известием... Так, по крайней мере, представил мне дело Борис. На самом же деле все далеко не так.

Как ведет себя Борис? Крайне нагло. Он шантажирует Михальникова, принуждает сделать нечто, крайне для того неприемлемое. Вадим Петрович сопротивляется. Больше того, в ответ на требование Князева вызвать санитарный самолет он вызывает радиограммой милицию. Вывод напрашивается: видимо, предложение Князева пахло так скверно, что Михальников не побоялся пойти на такой шаг.

— Подожди-ка! — сказал вдруг Текебай и, перегнувшись через подоконник, прислушался. — Нет, никого. Показалось...

— Показалось — перекрестись, — недовольно пробормотал Антон.

— Перекрестись? — Текебай хохотнул. — Аллах мне не простит!

— Не будем балагурить, — подала голос Ларина.