Реальная угроза

– Да… – Лина застенчиво улыбнулась. – Если хочешь, я приму душ.

– Ни в коем случае, – заявил я и прижался губами к мягким губам девушки. К тем самым губам, которые совсем недавно целовала Элис и которые целовали ее. Это было необыкновенное, пьянящее ощущение.

6

Полет продолжался, и от вахты к вахте Элис стремительно прогрессировала. Она допускала все меньше ошибок, ее действия становились все боле точными и уверенными, а выбор тех или иных вариантов, предлагаемых компьютером, – все ближе к оптимальному. Конечно, Элис еще далеко было до настоящего профессионала, однако ее успехи впечатляли, с чем не могли не согласиться и командор Томассон с капитаном Павловым. Наша группа по-прежнему плелась в хвосте по показателям эффективности, но уже через десять дней достигла отметки восьмидесяти семи процентов, что было совсем неплохо.

А через месяц после принятия Элис в нашу команду Томассон, в качестве подарка к этому небольшому юбилею и в знак признания ее успехов, даже позволил ей на пару часов занять место штурмана. Было бы преувеличением сказать, что она справилась со своей задачей на «отлично» или хотя бы на «хорошо» – но твердое «удовлетворительно» заслужила. После этого я уже не сомневался, что ее зачисление в постоянный штат летно-навигационной службы всего лишь вопрос времени.

Я объяснял быстрый рост Элис ее природными способностями, хорошей подготовкой, полученной в колледже, а также настойчивостью и отчаянным желанием самоутвердиться, сполна воспользоваться предоставленным ей шансом. Топалова добавляла к этому еще один фактор, который она окрестила «экстремальной стажировкой».

У нас Элис исполняла обязанности штатного пилота, работала наравне с остальными и активно, на практике, усваивала профессиональные навыки, тогда как на гражданских судах (да и на военных тоже) стажеры были как бы сбоку припека, и им доверяли не то что второстепенные, а большей частью третьестепенные функции. Так, скажем, на кораблях класса «Марианны» они занимали посты помощников навигатора и оператора погружения, а также второго помощника штурмана. В нашей рубке управления такие пульты тоже присутствовали, но были деактивированы и предназначались лишь для нештатных ситуаций – при прохождении сложных участков пути или в боевой обстановке, когда кораблю требовалась дополнительная маневренность. В обычных же обстоятельствах эти посты были совершенно нефункциональны, так что стажеры, занимавшие их, практически не делали ничего полезного и только время от времени довольствовались «объедками», великодушно предоставляемыми им старшими товарищами.

Нельзя, однако, сказать, что это была в корне порочная и неверная практика; просто ошибкой было равнять всех молодых летчиков под одну гребенку. Да, большинство новичков не годились для исполнения обязанностей штатных пилотов на тяжелых кораблях – помимо того, что им не хватало умения, они не выдерживали психологического пресса ответственности, это было выше их сил. Но кроме таких заурядных выпускников (и кроме подобных мне уникумов – скромно, не правда ли?), существовали еще ребята, вроде Элис, способные выдержать интенсивную подготовку и всего за пару месяцев приобрести необходимый опыт. Их существование ни для кого не было секретом, и тем не менее гражданские компании предпочитали не рисковать, а в Военно-Космическом Флоте существовал строгий порядок продвижения по службе: если ты стажер, то сиди в стажерах как минимум год, прежде чем тебе предоставят возможность доказать свое право на должность штатного пилота. Астроэкспедиция, где рисковые предприятия считались нормой, в принципе могла бы позволить себе интенсивную подготовку молодых летчиков, однако наше начальство под предлогом недостаточного финансирования предпочитало брать только опытных пилотов и навигаторов – так и дешевле, и надежнее, благо Корпус всегда считался престижным местом службы. Исключение, сделанное для меня, по большому счету не нарушило принятых правил – я оказался вполне зрелым летчиком… ладно, не буду лишний раз поминать о своей уникальности. А вот случай с Элис действительно мог стать прецедентом – и еще неизвестно, как на это посмотрит высшее руководство Астроэкспедиции.

Сама же Элис чувствовала себя на седьмом небе от счастья и была преисполнена благодарности ко мне. Впрочем, переспать вместе она больше не предлагала – протрезвев, все-таки поняла, что это была плохая идея. Зато каждый вечер (или утром, если у нас была ночная смена) присылала ко мне Лину, отмеченную печатью своих ласк, а я занимался с ней любовью, представляя на ее месте Элис. Лина была далеко не глупа и быстро разобралась в своей роли, но ничуть не обиделась. У нее был золотой характер, к тому же она испытывала определенное удовлетворение от того, что помогает нам с Элис в наших непростых и запутанных отношениях. Вот так мы втроем и жили – можно сказать, в любви и согласии.

Однажды вечером Топалова, улучив момент, когда поблизости никого не было, сказала мне: