Реальная жизнь

Макс помог мне снять пальто и убрал его в шкаф, где висели черные и темно-синие костюмы и рубашки в пакетах из химчистки, белые, голубые и розовые. Другой одежды у него, казалось, нет.

– Ну как тебе Париж?

– Я там уже была, – сказала я. – Давно, правда. Париж как Париж – я его толком и не видела. А тебе там нравится?

– Ну как сказать – парижане вечно прикидываются, что не понимают мой французский, – ответил он. – Хотя, без ложной скромности, он у меня приличный. Но один-другой промах – перепутал род или слегка ошибся в форме прошедшего времени, и собеседник уже делает вид, будто вообще не понимает, что я хочу сказать. Будто я несу полную околесицу. Так что да, на примере Парижа я охотно верю, что в национальных стереотипах есть доля правды. Француженки в шубках. Пудели. Но в общем-то, – добавил он, – там неплохо. У меня, кстати, шампанское есть. Сунул в морозилку довольно давно. Наверняка уже холодное.

– Ох, спасибо. Не стоило, правда…

– Мы же празднуем, разве нет?

Он откупорил бутылку, разлил шампанское по бокалам, и мы уселись на диван. Он расспрашивал о прослушивании, интересовался программой фестиваля и тем, почему мне так важно принять в нем участие, и я с удовольствием объясняла. Пока я говорила, он держал мою руку у себя на коленях и поглаживал костяшки пальцев.

Мы выпили по бокалу, и он сказал, что я могу налить себе еще, а он пойдет в душ – мол, не успел принять его после тренажерного зала.

– Хорошо, – сказала я. – Только, Макс, я тогда на полном серьезе сказала, что верну тебе деньги. За поездку. Я не забыла.

Я уже вовсю искала способы их добыть. Написала Марике, выразила готовность выступать на любых благотворительных ужинах, какие предложат. Обходилась без обеда и стащила из туалета консерватории пару рулонов бумаги. Поначалу мы с Лори дома пользовались рулоном хозяев, но миссис П. заявила, что мы расходуем слишком много. В чем-то она была права: если у Лори во время месячных заканчивались тампоны, вместо того чтобы купить еще пачку, она пихала в трусы много слоев бумаги, и я переняла у нее эту привычку. Теперь миссис П. прятала туалетную бумагу у себя в спальне и брала с собой столько, сколько ей было нужно.

Макс стоял, уткнувшись в телефон, который занимал все его внимание.

– Что? – спросил он. – А, да не переживай. В этом нет необходимости. Я часто мотаюсь в Париж по работе. Сегодня утром записал твою поездку на рабочий счет.

– Что, серьезно? Разве это честно?

– Для банка эта сумма не более чем погрешность, – ответил он. – Не волнуйся.

Макс ушел в душ, а я достала из холодильника шампанское, налила себе еще бокал, взяла со стола пробку и сунула в сумку.

Он пробыл в ванной всего минуту, потом оттуда донеслось «черт», и он вышел. Почти раздетый, в одних трусах.

– Ты не могла бы… – проговорил он. – Если тебе нетрудно… там, понимаешь…

Вид у него был такой, словно ему нехорошо.

– Что там такое? – спросила я.

– Паук, – выдохнул он.

– Паук? Погоди, ты что, боишься пауков?

Макс сел на диван и сделал глубокий вдох, словно человек, который только что стал свидетелем страшной аварии и теперь хочет стереть любые воспоминания о ней.

– Зачем ему столько ног, – пробормотал он.

– Ты шутишь?

– Что? Конечно, нет. С какой стати! Слушай, я просто… Ты не могла бы… Ты как к ним относишься?

– Да никак. Пауки и пауки.

– Пожалуйста, – проговорил он, косясь на дверь ванной, – сделай с ним что-нибудь.

– Хорошо.

Я даже не сразу разглядела его. На дальней стене душа, величиной с двухпенсовую монетку. Я слегка подтолкнула его, чтобы он залез мне на пальцы, и аккуратно сомкнула ладонь.

– Что ты сделала? – спросил он. – Ты его убила? Точно? Он точно сдох?

– Я собираюсь его выпустить.

Макс посмотрел на мою руку и все понял.

– Черт возьми, – прошептал он. – Да ты рехнулась! У меня в квартире сумасшедшая! Ты вообще в своем уме?

– Да он совсем малыш!

Он завороженно смотрел на меня, будто перед ним стоял ребенок с пистолетом в руках. Мне это даже доставляло некоторое удовольствие.

– Откроешь мне дверь? – спокойно попросила я.

– Не двигайся. Стой где стоишь.

В комнате имелся узенький балкончик. На этажах пониже там можно было с удовольствием проводить время, но здесь, на такой высоте, было так ветрено, что пользоваться им было невозможно. Макс отодвинул дверь и бросился обратно к дивану. Я попыталась посадить паука на перила, но его сдуло с моей руки.

– Избавилась от него? – спросил он, когда я вернулась.

– Боюсь, что да. Как думаешь, он выживет при падении с такой высоты?

– Это его проблемы. Будем надеяться, что нет. Не подходи ко мне, пока не вымоешь руки.

Я сполоснула руки над кухонной раковиной.

– Интересно, как это он так высоко забрался, – сказала я. – Что он себе думал? Вряд ли тут много еды.

– А как же человеческая плоть? – пробормотал он.

– Да брось, что ты как ребенок!

Я подошла к нему, и он усадил меня себе на колени.

– Ну ты и вредина, – с обидой сказал он.

Я провела пальцами по его ключице.

– Даже мурашки побежали. Ты что, правда так боишься?

– Это от холода. Дверь была нараспашку.

– А, ну да.