Реальная жизнь

– Нет, когда диссертацию допишу, – ровно ответил Оскар, в упор не замечая его тона. И принялся рассказывать, о чем его диссертация. Он писал о ложных сносках в книгах.

– Понимаете, – объяснял он, – это когда писатель дает ссылку на несуществующую книгу или сноска отсылает тебя к другой сноске в том же тексте, которая отправляет тебя обратно к исходной сноске.

Макс поинтересовался, какова цель его труда, но Оскар сделал вид, что не понял вопроса. Ушел в туалет и пропал.

– Анна говорит, вы пишете книгу? – спросил Макс у Лори.

– Ой, она правда так говорит?

– Правда. О чем ваша книга?

– Вряд ли вам это будет интересно, – сказала она. – Феминистическая деконструкция отношений между мужчинами и женщинами в век интернета.

– Почему же, звучит увлекательно. А что значит феминистическая?

– В каком смысле – «что значит»? – осведомилась Лори, глядя на него так, словно не прочь была вцепиться ему в лицо.

– Ну, феминизм – понятие весьма размытое, так ведь? В наши дни оно может означать практически что угодно, любой поступок, который совершает женщина, – например, как та модель, которая извалялась голой в равиоли. Подавалось это как феминистический акт, а на самом-то деле все наоборот. Феминизм сейчас – скорее некий бренд, вот что я имею в виду. Штамп, который пиарщики могут налепить на все, что сделано женщиной, чтобы оно лучше продавалось.

– Чтобы лучше продавалось?! – возмутилась Лори.

– Ну да, ведь феминизм сейчас в моде, разве нет?

– Мужчине по-прежнему значительно проще опубликоваться, чем женщине, – отрезала Лори. – Поэтому нет.

– Что, правда проще?

– Да, – ответила она. – Правда проще.

– А знаешь, Макс вырос неподалеку от того места, где живут твои родители, – сказала я. – Он…

– С писателями-мужчинами дело как обстоит, – продолжала Лори. – Накатают какую-нибудь тухлую дрянь и принимаются кричать о ней на всех углах. И кричат, и кричат, пока кто-нибудь их не услышит и не опубликует. Надрочат за пять минут и ждут, что ты уляжешься и подставишь сиськи.

– Хм, ну да. Я понимаю, это весьма… – Макс запнулся и закончил: – Досадно.

Я видела, что всякий раз, когда Лори произносит какую-нибудь пошлость, по его лицу пробегает гримаса отвращения, и понимала, что она тоже это видит. Потому и продолжает в том же духе, чтобы потом можно было сказать: «Ой, да он из тех ханжей, которых передергивает, когда женщина ругается матом. Кто бы сомневался!» А я-то так надеялась, что моя подруга понравится Максу, произведет на него впечатление. И что он ей тоже понравится. Мне хотелось, чтобы он перестал усмехаться, словно она – ребенок, забавный, но несносный, и, по счастью, не ему расхлебывать ее выходки. А с ее стороны было бы мило, если бы она перестала такого ребенка изображать.

– А вы в банке работаете, да? – поинтересовалась она с ядовитой усмешкой. – Это вам мы должны спасибо сказать за кризис?

– Нет, это к трейдерам… – начал было Макс, но тут к нам подошли несколько певцов и влезли за наш стол, так что все мы оказались прижаты друг к другу. – Анна, – сказал он. – Хватит. Пойдем.

– Дай мне хоть минутку с людьми попрощаться.

Я отвернулась, но краем глаза по-прежнему видела его. Видела, что он даже не пытается завести разговор с сидящим рядом человеком, и подумала: ну хорошо.

Все опять принялись восторгаться друг другом, но теперь уже орали – оглушительно и несвязно. Один парень начал травить какую-то байку, затыкая всех, чтобы послушали, но на середине истерически захохотал, так его захлестнули эмоции, закончить рассказ уже не смог. Девушка, которая явно к нему клеилась, с готовностью захохотала вслед за ним. Несколько человек начали горланить песни из мюзиклов, а одна из девушек, с которой мы делили гримерку, опрокинула мне на колени полный стакан вина. Перегнулась через стол, схватила меня за плечи и затараторила: о боже боже мой прости прости ты потрясная я тебя обожаю! Вблизи было видно, что в морщинках у нее собралась пудра, а помада не в точности повторяет очертания губ. Когда у нее менялась гримаса, под этой маской угадывалось едва уловимое движение ее настоящего лица – так иногда проступают под кожей кости.

Макс протиснулся мимо сидящих за столом и надел пальто. А потом нагнулся ко мне.

– Я ухожу, – сказал он. – Ты со мной?

На меня внезапно навалилась ужасная усталость.

– Где Лори? – спросила я.

– Не знаю. Я ее не видел.

Оказалось, что ее тошнило в туалете.

– Оскар ушел, – выпалила она. – Ушел! С другой! С одной из этих недопевичек! Вот сволочь!

По-моему, их договоренность в том и заключалась, но высказываться на этот счет я не стала. Рывком подняла ее, и она навалилась на меня всей тяжестью своего обмякшего тела.

– Я должна отвезти ее домой, – сказала я Максу, дотащив ее до бара.

Он посмотрел на Лори, потом на меня.

– Я с вами, – сказал он. – Доставлю вас обеих до дома в целости и сохранности.

– Не надо. Нам нельзя никого приводить.

– Да она на ногах не стоит, – сказал он. – Ты ее, что ли, нести будешь?