Реальная жизнь

– У тебя отлично получается, – сказала она. – Правда. Мне незачем тебе лгать.

– Спасибо.

– Тебе нужно научиться как-то справляться с поражениями, чтобы они не выбивали тебя из колеи. Не хочу тебя поучать, Анна, но в нашей сфере и так слишком много народу, и лично тебя никто нигде не ждет. Печально, но факт. Пробиваться придется самой, никто другой за тебя этого не сделает. Твоя карьера всерьез интересует только тебя, меня и твою маму.

Когда мне было восемнадцать и я сказала маме, что собираюсь поступать в музыкальный колледж, она спросила: «А как же университет? – А потом заявила: – У нас нет на это денег, Анна, ты же знаешь». Когда я объяснила, что это тоже высшее образование и я могу взять кредит, она явно была разочарована.

– Маму моя карьера тоже не особо интересует, – сказала я.

– Ну, – отозвалась Анджела, – суть ты уловила.

Вечером Макс повел меня в ресторан. Я надеялась, что он забудет спросить про прослушивания, но он сразу же поднял эту тему. Все прошло хорошо, сказала я, но ролей мне не предложили.

– Обидно! А почему?

– Не знаю. Пела я хорошо. Может, типаж не подошел.

– Интересно, – сказал он. – Когда я беру людей на работу, я в первую очередь смотрю на то, какое впечатление они производят. Как говорят. Насколько обаятельны. Вызывают ли симпатию. И чаще всего это не тот человек, у которого лучшее резюме.

– Я что, произвожу какое-то не такое впечатление?

– Что? Да я же не об этом! Впечатление как впечатление. Да и потом откуда мне знать? Я же тебя на прослушиваниях никогда не видел. Но, наверное, тут есть о чем задуматься.

Я чувствовала, что он пристально изучает меня, оценивает, чего я стою, – словно я украшение, над покупкой которого он раздумывает: смотрит камень на свет, проверяет на чистоту и блеск, пытаясь понять, сможет ли впоследствии выручить за него больше, чем отдаст сейчас.

Но потом он сказал:

– Ну будут же и другие прослушивания, другие возможности. В каком-то смысле это лотерея, верно?

Я подумала, что была к нему несправедлива, представляла его себе хуже, чем он есть.

* * *

Макс был в хорошем настроении. Выходные провел в своем оксфордском доме – устанавливал кухню.

– Сам? – спросила я.

– По большей части да. У меня есть помощник, он делает то, чего я не умею.

– Вот это да! Я-то всегда считала, что в быту ты совершенно беспомощен.

Он не донес бокал с вином до рта, замер и бросил на меня такой взгляд, что я подумала: ну все, я пропала, это ж надо так влипнуть. И живо вспомнила, что под одеждой я совершенно голая. Смотреть так на женщину – за гранью приличий, во всяком случае здесь, на людях, у всех на виду.

– Ничего ты такого не считала, – сказал он.

И сделал глоток вина.

– Я всегда мечтал построить дом с нуля, – заявил он. – Может, когда-нибудь и получится. Но и сейчас я достаточно близок к этому.

– Интересно было бы посмотреть.

Я вообще не могла себе представить, какой он, этот его дом. Старый? Новый? Голые белые стены, чистые линии и ничего лишнего? Или деревянная обшивка и антикварная мебель? Я терялась в догадках, но мне казалось важным это выяснить, словно через дом я смогу как-то понять и его самого. Но сколько бы я ни намекала, что не прочь там побывать, он всегда уходил от ответа.

– Там ужасный беспорядок, – сказал он. – Гостей принимать рано.

– Ты видел мое предыдущее жилье, – надавила я. – У тебя точно не хуже.

Он засмеялся:

– Ну, если так рассуждать, то да. Но все равно я большую часть выходных занимался ремонтом. Ты бы там заскучала. В Лондоне у тебя наверняка больше развлечений.

С некоторых пор я стала сочинять, как провожу время без него, расписывала, на какие классные вечеринки хожу и какой у меня интересный, разнообразный круг общения. Хотела показать ему, что живу полной жизнью и он – лишь дополнение к ней, а не наоборот. Но он так улыбнулся, что я поняла – он видит меня насквозь. И прекрасно знает, что мое существование вращается вокруг него, а в его отсутствие становится пустым и блеклым.

Я сказала:

– Ну да, вроде того. – И сменила тему.

Мы почти закончили трапезу, когда к нашему столику подошла женщина.

– Ну точно, Макс! – воскликнула она. – Я сразу сказала, что это ты! А мы вон там сидели. Уже уходим!

Она махнула рукой в сторону дверей: там ее поджидал мужчина с пальто в руках. Все в ее облике было идеально подогнано, словно у человечка из конструктора Playmobil, чья пластиковая одежда плотно защелкивается на теле. Идеально сидящее белое платье и темный пиджак свободного покроя. Примерно одного возраста с Максом.

– Здравствуй. А я вас не заметил.

– Ну что, как ты? Сто лет не виделись! Как у тебя дела?

Она бросила взгляд на меня, и я улыбнулась, но он меня не представил.

– Идут, – сказал он. – Все хорошо. А вы как?

– Отлично! Мы, кстати, переезжаем. Из Лондона. В Хитчин.

– Приятное место. Легкого вам переезда.

– А ты как? – снова спросила она, поняв, что сам он больше ничего не скажет.

Его лицо приняло выражение, которое я хорошо знала: губы складываются в жесткую линию, и дальше в ответ на свои вопросы слышишь лишь холодные обрубки фраз, словно стучишься в ледяную стену и не можешь ее пробить.