Реальность, которой нет…

— Здравствуйте, почтенный товарищ подполковник!.. — проговорил «отличник» испуганно, — Я искренне прошу прощения за то, что пролил свой кофе на барометр, термометр, гигрометр…

— Смирно! Руки по швам!

Вова пугливо выпрямился.

— Значит так, Суш-ш-шкин… Сейчас тебе и Миле надо в школу. Но, когда ты вернёшься, ты обязательно — это слово она выделила, — починишь наш барометр, гигрометр и всё остальное, понял, да?

— Пон… Я понял… — заикаясь проговорил Сушкин.

— Тогда вольно. Зови Милю и идите в школу.

— Я здесь, товарищ подполковник! — отрапортовала из-за двери Миля.

— Тогда на урок — бегом марш!

Ребята выбежали за дверь.

— Пошли, — сказал Алику Паша.

И они вслед за Милей и Вовой покинули здание.

Друзья побрели по узкой улице с чёрным асфальтом. Вокруг горели бледные фонари, стояли мрачные серые дома, отражая леденящий душу лунный свет. По краям этой «тропинки» росли голые страшные деревья. Алику было непривычно и нехорошо ходить здесь. И дикая тревога ещё больше сжала его сердце, когда из дупла одного дерева ему подмигнули два ярко-оранжевых глаза.

— Там… — прошептал Алик, обращаясь к Паше.

— Что там? — спросил его приятель абсолютно спокойно.

— Там… А-а-а!.. — мальчик почувствовал, как чьи-то острые когти впиваются в его плечо.

— Ой, я, кажется, ошиблась, простите, — услышал он потом приятный женский голос.

Алик обернулся и увидел девочку с оранжевыми большими глазами и синими прямыми волосами, одетую в чёрную толстовку и бриджи.

— А нет, не ошиблась, — усмехнулась она, — Что с тобой, Захар?

— Полина? — тихо спросил Ветров, рассматривая свою одноклассницу, которая тоже сильно поменялась, и которая прежде терпеть не могла тёмные цвета, — Ты теперь совсем другая…

— Захар был у Его Высочества и частично потерял память, — пояснил со вздохом Паша.

— Печалька, — сказала Полина, киношным жестом схватившись за голову, — но меня помнит, и то хорошо. В школу идёте?

— Ага. Вот, Захар, это наша школа, если ты вдруг забыл, — Паша, указал рукой на величественное мрачное здание, стоявшее в конце аллеи.

Дети открыли с виду массивную (но почему-то очень лёгкую) каменную дверь и вошли внутрь. Там было просторно. Большое помещение освещали люминесцентные жужжащие лампы. Одна из них часто мигала. В холле стояло несколько лавочек, лестницы по бокам вели вверх.

Там чувствовалась какая-то прохлада, похожая на ту, что ощущаешь, спустившись в подвал. Алик смог уловить странный уют и колорит этого места.

Вокруг никого не было, кроме тощей женщины в очках с толстыми стёклами и сероватым лицом. В руках она несла бронзовый чайник.

— Здравствуйте, Юлия Ивановна, — поздоровался с ней Паша.

— Здравствуй, — хрипло ответила женщина, — Идите на второй этаж и стойте около кабинета. Я скоро приду.

Юлия Ивановна в школе Алика была завучем и никогда не вела уроки в его классе. Кроме того, выглядела она совсем по-другому… И говорила тоже.

Дети поднимались. Деревянная лестница жутко скрипела и Алику постоянно казалось, что вот-вот она проломится или вовсе разлетится на доски — такой она была хлипкой.

Второй этаж представлял собой очень длинный коридор, уходящий куда-то далеко и словно не имеющий конца… Вернее, так сначала показалось Алику, но на самом деле там было довольно тесно и располагались только две двери. Одна вела в кабинет номер 13, а другая вроде как в столовую. Иллюзию того, что коридор бесконечный создавали два зеркала, стоящие друг напротив друга. Эту небольшую скорее даже комнату, чем коридор, освещала холодная офисная лампа. Около неё кружила муха.

— О, ещё одна стерильная муха, — проговорила Полина.

— В смысле, стерильная? — недоумённо спросил Алик.

— Ой, ты, наверное, не помнишь — ведь в нашей стране все мухи обрабатываются специальным антисептиком, потому что переносят опасные заболевания. А убивать их непринято — потому что раньше они типа считались исчезающим видом.

— Обалдеть… Совсем забыл… — проговорил ошарашенно Алик, не желая вновь обнародовать своё непонимание. Он прислонился к холодной стене и тщетно попытался обмозговать всё, что с ним приключилось. Ему хотелось бы разделить с кем-то свою печальную участь чужестранца, попавшего в этот жуткий параллельный мир. Но никто не понимал, не мог понять Ветрова. Только одиночество теперь станет его вечным спутником… А ведь, помимо всего прочего, ещё и ужасно хочется есть!

— Столовая открыта? — спросил Ветров.

— Открыта, — ответил Паша. На его лице можно было заметить непонятную хитрую улыбку.

Алик осторожно взял крючковатую ручку старой, потрёпанной двери и потянул её на себя. Дверь поддалась. Мальчик зашёл в столовую и, чувствуя подвох, аккуратно ступал по грязной сине-белой плитке.

В помещении сильно пахло подгоревшей невкусной едой. Вокруг стояли небольшие обшарпанные столики на два человека, посередине красовалась витрина. Алик принялся внимательно её разглядывать. Там были выставлены тарелки с запеканкой, омлетом и кашей, но выглядело это всё почему-то совсем неаппетитно…

— Кто это сюда пожаловал? — услышал вдруг Алик у себя за спиной чей-то хрипловатый голос.