Реаниматор культового кино

О.Т.: Стандартный бюджет был четыреста двадцать тысяч рублей, по-моему.

Д.М.: Это на первый фильм?

О.Т.: Нет, вообще. На полнометражный фильм – стандартный бюджет. Потом были добавки, надбавки, еще что-то такое. А у меня был бюджет пятьдесят тысяч рублей.

Д.М.: Это первоначальный был бюджет или вообще на все в итоге выделили такую сумму?

О.Т.: В итоге, конечно, получилось больше. На второй они добавили денег. Дим, я не помню уже, сколько они добавили. То ли еще пятьдесят…

Д.М.: На весь проект, наверное, выделили сто тысяч, да?

О.Т.: Да, наверное, где-то так. Помню, что бюджет был пятьдесят, помню, что Веня Кутиков был директор.

Д.М.: И он остался директором на втором варианте фильма?

О.Т.: Да, остался.

Д.М.: То есть вся ваша команда из первого варианта фильма перекочевала во второй?

О.Т.: Да. Веня был единственным человеком, который согласился, сказал: «Ладно, давай, мы придумаем что-нибудь». Ну, потому что надо было мухлевать, договариваться, выкручиваться…

Д.М.: Так директора только для этого и нужны в картинах, чтобы что-то придумывать и выкручиваться, чтобы все срослось. Это их профессия.

О.Т.: Конечно, у нас были очень жесткие договоренности. Он сказал: «Только одно условие – количество съемочных дней. Мы высчитаем максимально, потому что это самое основное. Остальное я тебе как-нибудь организую». Ну и, естественно, какие штаны у актера, какие брюки, какие стул, стол – там все это не учитывалось. Я помню одну смену, когда мы снимали около двухсот пятидесяти полезных метров при нормативе сорок, что ли… Авилов опаздывал на поезд, ему надо было в Москву уезжать, потому что на следующее утро у него был спектакль, он у меня полуподпольно снимался: Белякович же его не отпустил. В выходные, летом, и отпуск у него был какой-то. Все в секретном таком, быстром режиме… И вот он опаздывает на поезд, я говорю: «У нас еще не доснято три метра. Если он уедет – мы вообще не доснимем», и говорю: «Все уже, снимай, включай камеру, Лапшов!»

Д.М.: А это какой именно фрагмент был, не помните?

О.Т.: Помню только царившую панику. Я еще потом материал когда смотрел, думал: «О, бодро как!» Подгоняло же время, это же передается всем. И в кадре это тоже видно – ритм-то другой. И артист совсем по-другому играет.

Д.М.: А кто придумал все костюмы? У Платона (Авилова) сначала белый костюм, потом черный костюм и вот эта роскошная шляпа – откуда такое великолепие?

О.Т.: Все костюмы Лариса Конникова сделала. В первом варианте все из подбора было, а во втором варианте мы пошили несколько костюмов.

Д.М.: То есть эти белый и черный – уже второй вариант?

О.Т.: Белый костюм – во втором варианте. А черный – подбор.

Д.М.: Подбор – по студийному реквизиту, да? Просто у него там вид такой, как у декадента какого-то настоящего.

О.Т.: В костюмерных «Ленфильма» тогда еще было, из чего выбирать. Сейчас уже не из чего.

Д.М.: А вот самое начало, 1908 год, когда он проходит мимо фотографов. Ему говорят, что «ваша постановка понравилась», и он уходит…

О.Т.: Это сцена снята для второго варианта.

Д.М.: Ее в первом не было? Я почему про белый костюм спросил, он как раз – эта доснятая вставка. Понятно. А кому пришла идея с Блоком его смонтировать на портрете? Там фотография у Платона стоит.

О.Т.: Не помню, может и мне. Не помню, было это в сценарии или нет.

Д.М.: А кто это сделал? Художник?

О.Т.: Комбинированные съемки, что-то сделали там.

Д.М.: Там это было вставлено как маленький аксессуар? Как знак того времени?