Реаниматор культового кино

Д.М.: У вас никогда не складывалось впечатления о его творчестве и о нем самом, как…о недо-Тарковском, что ли? Поясню. Мне было четырнадцать лет, когда я случайно увидел Сокурова, вот как вас сейчас. Эта красная футболка, джинсы, усы, прическа… а я Тарковского-то видел, но на фотоизображениях, не вживую. Я еще с отцом потом поделился: «Пап, а зачем он так подражает-то?» То есть я в четырнадцать лет понимал, что человек подражает образу Андрея Тарковского. Фильмов я его тогда еще не видел. Мне казалось, что человек настолько помешан на Тарковском, что даже внешне его копирует.

О.Т.: Я видел Тарковского один раз в жизни. И согласен с моей женой, которая назвала трех людей, ушибленных Тарковским – Бурляев, Кайдановский и Сокуров.

Д.М.: Они все абсолютно по-разному ушиблены. Один ушиблен национальной идеей, второй – творческой, а третий – внешней. А сам Тарковский был ушиблен Бергманом.

О.Т.: В данном случае это значения не имеет, потому Бергман и Тарковский – одна весовая категория. А Бурляев и Тарковский, Кайдановский и Тарковский, Сокуров и Тарковский – разные весовые категории, разные масштабы.

Д.М.: Я почему спросил: есть некое сходство между тем, как я воспринимаю фильмы Сокурова в сравнении с творчеством Тарковского, и тем, как смотрю на некоторые работы Балабанова в сравнении с «Господином оформителем». Помните фильм «Про уродов и людей»?

В общем, мне говорили: «Посмотри обязательно, там передана атмосфера так же как в «Господине оформителе». Это настолько разные весовые категории! «Про уродов и людей» Балабанова и ваш «Господин оформитель» соотносятся точно так, как Сокуров и Тарковский – это разные весовые категории и масштабы. Я говорю в первую очередь об уровне проникновения в идею, эпоху, эстетику.

О.Т.: У Балабанова в этом смысле нет понятия «эстетическая категория».

Д.М.: У Балабанова, на мой взгляд, есть одна-единственная история, почему он вообще остался на плаву и запомнился широкому зрителю – это его сочетание с Бодровым. При этом Бодров отдельно и Балабанов отдельно не имеют, по большому счету, никакой ценности в истории кино. Но вот это самое сочетание было весьма странное, абсолютно вульгарное, примитивное, но очень своевременное, актуальное. Оно проходит сквозь время. Это удивительный случай, когда даже вульгарное тупое кино оказывается почему-то настоящим.

О.Т.: Этот фильм[94] – действительно знак своего времени. И он в этом времени живет, и по нему можно изучать это странное время.