Реанимация

Тем временем вокруг соседнего больного, Горца, происходили события. После долгой подготовки его увезли на операцию. Несколько часов соседнее место пустовало. Горца привезли назад, когда за окном сгущались сумерки. Елена Сергеевна расстроенно ходила по палате, названивая другим врачам. Из разговора Рома понял, что операция прошла неудачно и что если ничего не предпринимать, то Горец умрет. Нужна была срочно еще одна операция. Елена Сергеевна обсуждала по телефону, что можно сделать. Пришел хирург. Они стали обсуждать вместе. Горцу поменяли раствор в капельнице, сделали несколько инъекций. «Георгий, Георгий, вы меня слышите?», – время от времени громко говорила больному Елена Сергеевна, склоняясь над его лицом. «Если слышите кивните головой». Георгий ее не слышал. Елена Сергеевна и хирург стали обсуждать, как правильно резать больного, что бы он не умер. Они постоянно звонили разным людям и консультировались. Горец был непростым человеком. Он был от самого Зайцева (кто такой Зайцев Рома не понятия не имел). Елена Сергеевна попала в сложную ситуацию. С одной стороны – если ничего не делать, то больной умрет и с нее спросят, почему она ничего не предприняла, но если он умрет во время операции, то она подставится еще сильней. Поэтому операция нужна была максимально политкорректная. И прежде, чем к ней приступать нужно было заручится поддержкой свыше. Времени не было, а до нужных людей было не дозвонится. Пришла еще пара врачей. Наконец, решение было принято и Горца опять увезли.

Была уже ночь. Рома задремал. Он проснулся, когда Горца ввозили в палату. Его быстро подсоединили к аппаратам, надели на лицо кислородную маску. Похоже операция снова была неудачной.

– Было же 40, теперь 30, – расстроено сказала Елена Сергеевна хирургу, смотря на монитор одного из приборов. – Смотри, падает, уже 20… 15.

Елена Сергеевна закрыла руками лицо.

– Давай попробуем разряд. Включай дефибриллятор, – вдруг вскинулась она.

– Бесполезно, – возразил хирург.

Елена Сергеевна, не отвечая, размотала провода, воткнула прибор в розетку и положила два электрода больному на лохматую грудь.

– Разряд, – решительно сказала она. Хирург на что-то нажал и раздался хлопок. Тело Горца даже не дернулось, словно это был мешком с мукой.

– Ещё, – крикнула главврач. Раздался еще один хлопок. Запахло паленным.

– Подожди. Смотри, – сказал хирург, показывая на монитор.

– Пять. Три. Всё, – сказала вслух Елена Сергеевна и бросила электроды на железный поднос. На ее глазах блеснули слезы.

– Ты что? Все же нормально сделали. Недокопаются, – сказал хирург, приобняв главврача.

– Жалко его, – сказала она, кивнув на Горца. – Надо позвонить Давыдычу. Каким числом будем оформлять?

– Сегодняшним надо бы. Сейчас без 20 двенадцать. Успеем.

– Ты в морг позвони. Пускай быстрей забирают. Он хорошо выглядит. Претензий не должно быть. Родственникам завтра сообщим, часов в 10.

– Хорошо, пошли.

Елена Сергеевна и хирург вышли из палаты. Рома завороженно смотрел на Горца. Он первый раз видел смерть так близко. Зрелище впечатляло. Силуэт умирающего черной горой возвышался на фоне окна. Тут громко стукнуло сердце Горца, может быть в последний раз. Стукнуло громко, потому что больной был подсоединен к аппарату, который усиливал звук. Что-то противно запищало. Тут же заиграла скрипка, а после длинной паузы, с другого угла палаты, музыкальную фразу закончила флейта. Снова повисла тишина. Только Рома решил, что всё, Горец умер, как его сердце стукнуло еще раз. Снова запищал аппарат, заиграла скрипка и флейта.

Рома не сводил глаз с Горца всерьез рассчитывая увидеть, как из него вылетает душа. Но сердце стукнуло еще раз, потом еще. Вдруг Роме пришла в голову идея помолится за умирающего, пока он здесь. Рома стал вспоминать нужные слова. «Господи, упокой душу, раба твоего… вот этого. Прости ему грехи и возьми к себе», – повторил Рома несколько раз и закрыл глаза. Зажмурившись он тут же увидел умирающего. Улыбка у него была до ушей. Волосы поднимались вверх, как водоросли. Горец что-то говорил, но из рта выплывали пузыри и летели вверх. Рома понял, что Горец под водой. Сверху слепил яркий свет. Вода была бурой, будто с кровью. Грянула музыка и Горец стал танцевать. Танцевал он, конечно же, лезгинку. Горец был счастлив. «Сколько лет он маялся по больницам, а теперь свободен», – подумал Рома и обрадовался за него.

Тут запел хор. Хор пел по-русски, очень лихо. Это были казаки. «Эх, мать, командир, ждет тебя дорога. Эх, мать, командир, узнаешь много нового», – чеканя ритм, выводил хор. Дальше были другие слова, не всегда понятные, не всегда складные, но очень бодрые. Горец продолжал танцевать.