Реанимация

Елена Сергеевна ушла. Рома остался один. Вместо казачьего хора вступил хор задорных бабулек, типа, «Золотое кольцо». Пели они веселую плясовую – настолько русскую, что хотелось березу грызть. «Эх, как бы тебя, жаренные ложки. Эх, тварь-автомат, блошки-неотложки», – весело горланили бабки. Рома захотел улучшить частушки. Он долго подбирал рифму, получилось только: «эх, чпок об песок злые табуретки, эх, дырявый носок, жирные салфетки». Хор с радостью подхватил новый текст, но быстро вернулся к «жаренным ложкам». «Жаренные ложки» однозначно были лучше.

Устав от бабок, Рома заполз в пещеру что бы снова подумать о своей смерти. Но как он не пыжился, пытаясь снова почувствовать страх, получалось не очень. Тут Рому торкнуло. «Это же сюжет для книги, балбес! Готовый сюжет. То, что с тобой происходит можно записать и будет круто! Бог тебе дарит сюжет. Сколько можно сочинять всякую чушь. Еще жалуешься, что никто не читает. А тут ничего придумывать не надо. Короче, чувак, типа, тебя, только не ты, алкаш конченый, бухает день и ночь, а лучше с утра до вечера, и попадает в реанимацию. Ему все говорят умрешь, умрешь, а он не верит. А рядом с ним все умирают. Один за другим. И тут главврач – звезда экрана, типа Скарлетт Иохансон… Хотя причем здесь Скарлет Йохансон? Ну так Бог тебе дает. Не отказывайся. И что? Романчик у них? Секс королевы с моргающей кроватью? Да ну. Чушь. Давай без порно. Тут про то, что чувак не верит, что умрет, а все вокруг умирают, потому что это реанимация. И чем все заканчивается? Получается чувак тоже умирает. Просто сдохнет и все. Будничная смерть, как утренняя каша. Ему сделают аккуратное вскрытие, накроют покрывалом и повезут по коридору. Только окоченевшая пятка будет торчать и покачиваться. Потом придет жена за трупом… Сейчас, наверное, трупы не забирают домой, а сразу в печку. Хорошо бы в печь, а то еще хоронить меня потащит. Она любит бесполезные подвиги. Блин, столько денег, хлопот. Бедная. Лучше бы сожгла меня, в 1000 раз лучше – сожгла и забыла. А то застрянет моя душа в реанимации, придется в здешний оркестр записываться. У них как раз гитары не хватает…»

Приведением становится не хотелось. По глючному радио бабулек снова сменили казаки. Сердце Горца по-прежнему стучало два раза в минуту, скрипка играла, аппарат пищал. Рома закрыл глаза и, попытался уснуть – не получалось. И когда он наконец задремал, его разбудил грохот. В палату вбежали 3 молодые девицы в халатах. Они хохотали и прыгали. Они были похожи на ведьмочек.

– Наконец, Витек, свалил, – прокричала одна из них, другие засмеялись. Рома натянул одеяло на голову пытаясь спрятаться от яркого света. Очень хотелось спать. Одна из ведьмочек притащила в палату ведро и стала мыть пол. Другая шарила в железной тумбочке. Третья начала мыть больных. Она мочила тряпку в мыльной воде, обтирала тело, меняла постель. Начала она с тетки, что была напротив. Рома как обычно был в очереди последним. Девицы громко переговаривались между собой и постоянно хохотали.

– Уйдите, уйдите, мрази, – со слезами прошипела тетка-сатанистка, когда ее стали расталкивать.

– Сама ты мразь, дурында, – смеясь ответила ведьмочка, стягивая с больной одеяло. – Воняешь же. Протухнешь – никто не заметит.

– Не трогай меня, – больная стала со слезами махать руками.

– Не боись. Не изнасилую. Давай-ка повернемся.

Ведьмочка схватила больную, повернула на бок и тереть ее тряпкой. Тетка охала и рыдала. Расправившись с теткой, медсестра подскочила к Горцу.

– Ну что разлегся? Давай умоемся, – Горец лежал неподвижно. – Эй, смотрите, помирает что ли?

К медсестре тотчас подлетели ее подружки.

– Не трогай его. Он видишь к аппарату подключен.

– Ну ладно. Только пыль смахну.

Девицы опять заржали. Ведьмочка с тряпкой подошла к Роме. Она стянула одеяло, задержалась взглядом на Ромином члене и стала тереть грязное тело мыльной тряпкой. Было приятно. Рому помыли со всех сторон, поменяли простынь и одеяло. После чего ведьмочки с хохотом выскочили из палаты, с грохотом захлопнув за собой дверь. Свет за собой они так и не выключили.

10. Самый длинный день в жизни

Знаешь ли ты, что я больше не пью?

Не торможу, не гоню, не пою?

Знаешь, что больше тебя не люблю?

Знаешь ли ты, что я умер?

– Григорий, Григорий, вы слышите меня? Григорий, вы меня слышите? Пошевелите рукой.

Рома открыл глаза. Елена Сергеевна стояла над Горцем и пыталась его разбудить. Похоже, он так и не умер. За окном светало. Было тихо. Глючное «радио» не работало.

«Что он может слышать?» – подумал Рома, и тут же Горец неожиданно зарычал. Елена Сергеевна испуганно отшатнулась. Похоже она сама не ожидала, что больной откликнется.

– Григорий, хорошо. Молодец, – сказала Елена Сергеевна и быстро вышла из палаты. Вскоре она вернулась с медсестрой. Горцу снова подключили капельницу.