Реанимация. Истории на грани жизни и смерти

Современная медицина способна на многое, но она должна делать лишь то, что правильно и чего хотят пациенты.

«Я больше не могу играть по нотам, и у меня нет пальца, — сказал он мне, — поэтому мне пришлось изобрести свой способ снова играть на гитаре».

Пока я неумело перебирал струны его Gibson Les Paul, Мервин достал красивую акустическую гитару ручной работы. Его пальцы с легкостью скользили по струнам, пока он мастерски играл Tears in Heaven Эрика Клэптона.

«Хотите научиться играть? Я знаю, что вам хватает медицины, но позвольте мне вас научить», — сказал он мне.

Я не мог поверить в то, что видел и слышал. Именно поэтому профессия врача такая удивительная. Дело не в аппаратах, зарплате или пенсии. Дело в людях. Таких, как Мервин. Мы вернули ему то, чего он больше всего хотел: жизнь на собственных условиях. Это удалось нам лишь благодаря тому, что мы прислушались к его желаниям. Интенсивная терапия способна на многое, но она должна делать лишь то, что правильно и чего хотят пациенты.

* * *

С 2011 по 2015 год я работал ночами в небольшом отделении реанимации в больнице Лландо. Она была основана в 1912 году как специализированный туберкулезный диспансер. Ее статус менялся с течением времени, начиная от военного госпиталя для пленных и заканчивая психиатрической лечебницей. Однако многие помнят ее именно благодаря километровому главному коридору, который сегодня украшен картинами с изображениями важных событий из истории больницы. Бег по прямой траектории к пациентам с остановкой сердца, безусловно, помогал мне сохранять форму, но, если пациент умирал, мой обратный путь к своему кабинету был долгим и одиноким.

Когда смены были спокойными, утром у меня было время выращивать в лаборатории клетки иммунной системы, что требовалось для моей исследовательской работы. Благодаря проведенному там времени я защитил докторскую диссертацию и полюбил медицинские исследования, до сих пор играющие значительную роль в моей жизни. Сегодня мы с моим коллегой доктором Мэттом Вайзом и фантастической командой медсестер ведем исследования, касающиеся остановки сердца, сепсиса и питания. Сейчас я пишу эти строки в оживленном Дублине после посещения конференции, на которой разбирались и обсуждались вопросы интенсивной терапии.

Медицина прошла долгий путь за последние 250 лет. В прошлом клиническая практика основывалась только на ненаучных историях. Благодаря врачу Арчибальду Кокрану, который тоже работал в больнице Лландо, все изменилось. Арчи стал прародителем эпидемиологической революции 1970-х годов, продвигая рандомизированные контролируемые испытания как лучший метод для проведения медицинских исследований. Сегодня мы используем этот метод, чтобы определить, каким пациентам подходит то или иное лечение и в какое время его следует применять. Рандомизированные контролируемые испытания вносят научную и методологическую строгость в поиск ответов на сложные вопросы. Во время таких испытаний пациенты делятся на две группы: первая получает реальное экспериментальное лечение, в то время как во второй применяется плацебо (в ходе некоторых испытаний могут сравниваться два метода лечения, чтобы определить более эффективный). Отбор пациентов в группы проводится случайным образом, и исследование проводится вслепую, то есть ни пациенты, ни те, кто с ними работает, не знают, кто какое лечение получает. Результаты анализируются с помощью надежных статистических методов, которые устраняют любые сомнения. В результате научные сотрудники и врачи могут с уверенностью сказать, эффективен ли новый метод лечения.

В одной больнице, где я работал, был километровый коридор. Бег по нему к пациентам помогал мне сохранять форму, но, если пациент умирал, обратный путь к своему кабинету был долгим и одиноким.

Такая модель испытаний считается наиболее основательной и надежной. Однако когда завтра я приду в свое отделение реанимации, 90 % того, чем я буду заниматься, не будет основано на данных, полученных в ходе всех этих испытаний. В этом я не уникален. Многое из того, что врачи делают изо дня в день, — пережитки прошлого или традиция. Хотя мы стремимся всегда действовать в интересах пациента, без исследований мы часто не знаем наверняка, действительно ли это лучший для него вариант.

Завтра я буду обследовать всех своих пациентов руками и стетоскопом, однако нет исследований, подтверждающих эф фективность этого метода. Это может даже принести больше вреда, чем пользы. Если бы стетоскоп изобрели сегодня, то он, вероятно, не прошел бы по действующим стандартам одобрения медицинских инструментов. Тем не менее его продолжают использовать из-за традиции, культуры и убежденности в том, что эффективность определяется не только результатами исследований.