Ребе едет в отпуск

— Я здесь живу, недалеко от Кейсарии[16]. Я гражданин Израиля, работаю бухгалтером-экспертом. Раз в месяц по делам приезжаю в Иерусалим и всегда иду смотреть Старый Город и Стену. Большинство моих клиентов живут в Тель-Авиве и Хайфе, так что я все время мотаюсь между двумя городами и даже успеваю поиграть в гольф.

— А существует миссис Эббот? — поинтересовался Дэвид.

— Разумеется, и еще трое маленьких Эбботов, два мальчика и девочка. А как у тебя с детьми?

— Мальчик, Джонатан, — улыбнулась Мириам. — Он здесь, с нами.

— Помню, Дэвид, ты собирался поступить в семинарию и учиться на раввина…

— Так и есть. У меня место в Массачусетсе, в Барнардз Кроссинг.

— Отлично, — обрадовался Билли Эббот. — Я знаю это место, один мой друг ездил туда на парусные гонки, и я как-то раз был в их команде. Хороший город, припоминаю.

— Мы его любим, — кивнула Мириам.

— Странно, что ты сюда переехал, — заметил ребе.

— Ну, я жил в Лондоне и Риме, — ответил Эббот. — Предки занимались музыкой — отец-пианист концертировал, и мы много путешествовали. После Шестидневной войны я решил переехать сюда.

— Но почему именно в Израиль? — настаивал ребе.

— У меня не было ни религиозных, ни национальных побуждений, если ты это имеешь в виду. Родители считали себя космополитами, и меня воспитали в том же духе. Они никогда не отрицали, что я еврей, но и не афишировали. Но евреи повсюду становятся предметом обсуждения и унижения. Пусть ты притворяешься, что не еврей — любое оскорбительное замечание в адрес этой нации задевает твою гордость. Когда-то мне нравилась одна девушка… Впрочем, неважно. — Он усмехнулся. — Короче, я решил, что если хочу избегать евреев, то надо переезжать сюда.

Ребе ухмыльнулся.

— Странное место ты выбрал, чтобы избегать евреев.

— Но здесь я не чувствую себя таковым.

Ребе кивнул.

— Понимаю.

Вернулись домой они в третьем часу. Их приветствовала мадам Розен:

— Джонатан играет с Шаули. Вы могли не приходить до вечера.

— На первый раз достаточно, — перевел дух ребе.

— Кстати, вы кого-нибудь ждали в пятницу вечером? — спросила миссис Розен.

— В пятницу вечером? Но мы же только прилетели и никого здесь не знаем. А что?

— Полиция наводит справки, — пояснила мадам Розен. — Опрашивают всех соседей. Хотят знать, не ждал ли кто-нибудь гостей в пятницу вечером.

Ребе вопросительно взглянул на Мириам и покачал головой.

Глава 18

Иш-Кошер изучал лежавший перед ним список.

— Ты лично опросил всех? — спросил он.

— Всех, кроме Смоллов, — ответил Аарон, справившись с записями. — Их не было дома. Если хотите, я вернусь и поговорю с ними. Но они только что прилетели из Америки, непохоже, чтобы они кого-то ждали.

— Что за семья?

— Муж и жена. Он, кажется, раввин. И маленький мальчик. Ах да, как говорили соседи, их привезла тетка миссис Смолл из Тель-Авива и проследила, как они устроились.

— Ага!

— Думаете, тетка…

— Нет, но она же не просто так приезжала.

— Ее здесь уже нет, уехала на следующее утро.

— В субботу?

Аарон кивнул.

Иш-Кошер покачал головой — сердито и неодобрительно. Затем плотнее уселся в кресле и сказал:

— Слушай, Аарон, возможно, здесь ничего особенного нет, но стоит проверить. Если будешь в тех местах ближайшие два дня, займись этим.

Аарон кивнул, поерзал и кашлянул.

— Вы думаете, Адуми на верном пути…

— Разумеется. Без сомнения, это террористы — видно по типу бомбы. Но кто именно? Может, «Аль-Фатах», а может, «Освобождение Палестины», или «Комитет арабских националистов», или «Батальон арабских коммандос»? Все заявили о своей причастности, они всегда так делают. Так что Адуми трясет всех, чьи имена есть у него в досье. Многие из них молоды и неопытны, могут не выдержать и проболтаться, — таков метод армии и «Шин Бет». И это действует, потому что предполагается, что террористы мстят вслепую — не щадя ни женщин, ни детей. Цель метода Адуми — подавить террор, а не достичь конкретных успехов. И это вполне логичный путь.

Инспектор откинулся в кресле.

— Но представь, что у какого-то террориста есть зуб лично на кого-то из израильтян. Тогда этот взрыв направлен лично на него, понимаешь? На этот раз жертвой стал профессор университета. Вообрази, что они охотились именно за ним, тогда, возможно, это группировка арабских студентов, а для них методы «Шин Бет» не эффективны. С ними обращаются более деликатно — ничего не поделаешь, политика. Итак, если мы установим группу или одиночку, то возможно, переплюнем саму «Шин Бет».

— Но мы опрашивали его коллег и студентов, и все согласились, что это был мягкий, безобидный старик, никому не принесший вреда и не заваливший ни одного студента.

— Минутку, Аарон. Ты цитируешь словно выдержку из репортажа: «мягкий, безобидный старик»? — Он пошелестел бумагами на столе. — А, вот: заявление профессора Робинсона. «Яков Карми был мягкий, безобидный старик, никому не принесший вреда, ни арабам, ни евреям. Еще вчера он рассказал мне о своем проекте, которым занимался: речь шла о том, чтобы увеличить урожай арабских фермеров в районе Иерихона». Что ты об этом думаешь?

— Ну, я это читал, но…

— Но что это значит, Аарон?