Ребенок от чудовища

Да, я через многое прошел в этой жизни. Похоронил родителей в юном возрасте. Детдом. Построил бизнес с нуля. Разумеется, не все честным путем.

Но я не сломался.

Но смерть нашей дочери, Виктории…Мне кажется, я умер вместе с ней. Не ожидал, что девчонка, которую я видел только на экране монитора в кабинете УЗИ, чье самое первое фото тайно ношу в бумажнике, и кто толкался на каждое мое прикосновение, настолько глубоко западет мне в душу. Хоронить собственного ребенка… это хуже, чем все, что было в моей жизни вместе взятое. Это хуже, чем смерть.

Но именно это мне и предстоит сделать.

Но прежде…я хочу кое-что проверить.

После произошедшего я долго общался с целым консилиумом: генеральным директором, главным врачом, с врачом, проводившим операцию. И все мне дотошно объясняли, что нашей с Авророй вины тут нет. И врачей, наблюдавших беременность, тоже. Всему виной господин Случай. Мол, так бывает, особенно, учитывая мой «поломанный» ген.

– Странно, что плод дожил до такого срока, и проблемы не проявили себя раньше, – задумчиво тянет главврач, листая мои анализы и карту Авроры.

Я морщусь при слове «плод». Для этих людей, сидящих напротив, это всего лишь плод. Плод с генетической ошибкой. А для нас с Авророй – целая жизнь. Жизнь, полная радости и детского смеха. И которой у нас уже не будет…

– Точнее мы сможем сказать о причинах преждевременных родов только после вскрытия, – выносит свой вердикт главврач, уставившись на меня.

– Вскрытия?! – бормочу, нахмурившись. – Никакого вскрытия не будет.

– Но тогда мы не узнаем точную причину трагедии…

– Вы же сказали, что вам все ясно и очевидно – генетическая проблема!

– Да, но мы не можем утверждать наверняка. Вдруг есть еще какие-то факторы, которые привели к такому исходу. И в ваших же интересах быть о них в курсе при планировании последующей беременности.

Последующей…горько усмехаюсь. Боюсь, это не про нас с Авророй.

Взглядом цепляюсь за открытую вкладку на ноутбуке. «Фотограф на роды и выписку из роддома». Вот она, издевка Судьбы: еще два дня назад я искал лучшего фотографа, чтобы запечатлеть самый важный момент рождения чуда, а уже сегодня должен решить: похороны или кремация. Еще недавно я думал, где устроить праздник по случаю рождения дочери, а сегодня должен решить, где будут проходить поминки…

С силой захлопываю ноутбук и швыряю его на пол. Хочется орать во всю глотку до хрипоты: «Почему?!», пока не получу ответы на свои вопросы. Хочется закрыться в кабинете и заливаться алкоголем до беспамятства. Хочется выжечь из подсознания все воспоминания о самом кошмарном дне нашей жизни.

Говорят, что мужчины не плачут? Сегодня для меня исключение.

И все, на что я могу рассчитывать – пережить все внутри себя не показывая своих истинных эмоций. Потому что кто-то из нас двоих должен сохранять ясный ум и быть сильным. Я должен быть рядом с Авророй и следить за девочкой, чтобы она не наделала глупостей, как тогда, в роддоме…

Резкий стук в дверь заставляет отвлечься от дурных мыслей, собраться и нацепить обычную маску. Как будто ничего не произошло. Как я привык.

– Артем Васильевич, разрешите?

– Входи, Богдан, – указываю на кресло напротив, приглашая начальника службы безопасности присесть.

– Мои соболезнования, шеф…

– Спасибо, – поспешно благодарю, пока его слова не пробили мою броню. – Собственно, по этому делу я тебя сюда и позвал. Это моя личная просьба.

– Слушаю. Чем смогу, Артем Васильевич.

– Я хочу, чтобы ты собрал информацию, что поминутно происходило в тот день в клинике, когда привезли Аврору. Чтобы опросил каждого, кто был на операции, и каждого, кто что-то видел или слышал. Нужна информация. Любая. Все, что сможешь достать.

– Будет сделано, Артем Васильевич. Есть основания полагать, что дело нечисто?

У меня перед глазами всплывает заплаканное лицо Авроры с пустыми, безжизненными глазами, которая, не переставая, шепчет: «Она жива…Моя дочь жива…».

И у меня вроде как нет оснований не верить врачам, но…За все годы в бизнесе я уяснил один жизненно важный урок: нельзя не доверять интуиции. А здесь не просто интуиция, здесь сердце матери. И оно утверждает, что это не ее ребенок умер в тот день.

– Хочу проверить кое-что.

– Будет сделано.

После ухода Богдана я заглядываю в спальню к Авроре. Спит. Или притворяется, что спит. Она часто так делает, не желая ни с кем говорить. Пусть отдохнет. Туда, куда я собираюсь, я точно поеду один.

Тихо прикрываю дверь и делаю короткий звонок водителю. В это место я точно не смогу поехать сам за рулем.

– Добрый день. Вы за кем? – интересуется буднично патологоанатом, глядя на меня поверх очков.

Тяжело сглатываю. Слова, которые произношу, даются мне с трудом.

– Девочка…Младенец. Волкова…

– Ах, да. Все документы уже готовы, сейчас я подготовлю…

– Я не за телом, – прерываю мужчину и спешу пояснить, глядя на его недоуменный вид. – Я за…биоматериалом.

Мужчина изучает меня долгим взглядом и хмыкает:

– Дело ваше. Пойдемте.