Ребус

– Попросить Ребуса избавить меня от своей тени.

Андра нервно захихикала, а потом вдруг разрыдалась, давая волю давнему напряжению. Дитр оставался спокоен.

– Я ни в коем случае не верю в бредни сектантов. Нет никакого Звездного Помазанника, их ритуалы не имели никакого смысла и результата, кроме производства человека с душевными изъянами, вызванными насильственным характером его зачатия. Однако посмотри – сколько нас, неуравновешенных, слабых или же попросту самовлюбленных, но уродов среди нас довольно мало, иначе я бы уже давно уволился из полиции.

Андра все плакала, Дитр и не думал ее утешать, ей явно нравилось плакать.

– Если не дать Ребусу вырасти нравственным уродом гнилостного типа, как говорит мой уважаемый душевник, то, быть может, я попрошу его помочь мне. И он, наверное, мне поможет. Но этот временной узор я раз и навсегда избавлю от самого себя – и от тени Ребуса заодно.

Андра всхлипнула.

– Дитр, – она вытирала глаза рукавом мундира, – ты же мой друг. У меня больше нет друзей.

– У тебя здесь может ничего не остаться, пока его тень не покинет мир телесный, – Дитр подошел к ней и обнял за шею. – Я хочу дождаться окончания процесса над Равилой Крустой – и уйду.

– Как у тебя получилось, скажи? – прошептала она. – Как у него получилось?

– Он усовершенствовал и всесторонне развил механизм работы прорицателей, – просто ответил Дитр. – А у меня лишь хватило всемирных сил следовать его инструкциям. Но, как я думаю, здесь не только мои силы, но и силы его тени тоже.

– Но Дитр, – Андра схватила его за рукав, – прорицатель всегда покупает билет в один конец, едва лишь откроет в себе всемирное зрение. Этот контракт – это жертва… А они всего лишь видят и никуда не перемещаются. Какую же жертву всемир потребует у тебя, если ты вдруг решишь переместиться и изменить время? Что же он заберет тогда у тебя?

– О, у меня… – Дитр вздохнул. Он видел, как нити сплетаются образом Андры, дающей клятву Префекта Конфедерации, видел и Ралда с брачной серьгой в ухе. Он бы увидел еще – дольше и больше, но нити начали требовательно обвивать его пальцы, намекая об оплате. Он отдергивал руки, вытаскивая их из безвременья, и закрывал глаза, чтобы не видеть ничего шире и дольше. Подумав, он ответил Андре: – У меня он заберет все.

* * *

Уважаемую даму, пусть и лишенную статуса почетной гражданки, навестили на открытом общем слушании куча высоких чиновников. На слушание рвалась вся Больничная дуга, но места хватило только для шеф-врачей во главе с Шорлом Дирлисом, который не замедлил бросить на Дитра полный презрения взгляд. Явилось огромное ирмитское семейство Крусты из Песчаной Периферии – ее муж, генерал Песчаного Освобождения, двое сыновей с женами и совершеннолетними детьми, а также братья со своими большими семьями – и падчерицы от любовницы мужа и собственно она сама. У ирмитов было принято заводить себе других женщин, если жены не рожали дочерей. Варкам и эцесам это было не вполне понятно, но ирмиты главной своей ценностью почитали женщин, и посему те, если у них не получалось родить дочерей, порой и сами упрашивали мужа взять им подруг, которые могли бы этих дочерей родить. У генерала Круста была всего одна любовница, но Дитр знал, что порой ирмитские семьи в двух коленах могут достигать нескольких десятков человек – потому что жена бесплодна, а другие любовницы рожают лишь мальчиков. Любовница генерала, по слухам, была бывшим интерном Равилы.

На задних рядах сидели журналисты и многие из тех, кто были слушателями на особом процессе. Особым распоряжением генерал разрешил Дитру присутствовать на слушании в сопровождении душевника. Врача не очень интересовала политика, он зевал.

Обвинительную бригаду сохранили в полном составе, Ралда сочли профпригодным для ведения процесса. Однако он не ерничал, не остроумничал и вообще никак не пытался привлечь к себе внимание. Когда Круста сделала комплимент его наклепке на глазнице, он лишь спокойно поблагодарил ее. По второму кругу вызвали свидетеля-солдата, затем Церуса. Приложили также дополнительные улики, которые обнаружились в обсерватории Ребуса. Ралду не нужно было их заверять, потому что он сам принимал участие в переводе.

Перед выборами присяжного комитета участники процесса должны были задавать вопросы. Отставной бригадир из Гога спросил ее, умеет ли она до сих пор накладывать швы. Круста ответила, что да. Другие тоже спрашивали не по делу, Ралд их не прерывал. После выборов присяжных Равилу Крусту оправдали полным числом голосов.

Никто не думал покидать зал, люди продолжали подходить к уважаемой даме, чтобы с ней пообщаться. Шорл Дирлис, расталкивая всех острыми локтями, приблизился к бывшей однокурснице, и приятели обнялись.