Речи

11. Так подобало поступить, а он, будто победитель на Олимпиях, ехал не только с обнаженной головой, озираясь и оглядываясь на все стороны, но оказался наглецом и простаком. Во-первых, лариссца, приобретшего влиятельность своими речами в процессах и в качестве правителя поддерживавшая благосостояние городов, он, в ответ на знаки уважения с его стороны, лишил чести с помощью закона, касающаяся этой профессии, во-вторых, на сенат в свою очередь он нагнал страх, опираясь на свои седины и на их молодость, что по этой причине будет над ними властвовать, а они будут у него в подчинении. Да какой же Бакис, какой Амфилит прорекал тебе это, что ты и состаришься, и будешь властвовать, и над кем? 12. Почему, если это и будет так, не можешь ты удержать про себя свои мысли, но уже кричишь, что законную власть превратишь в тиранию, прибавляя к первой эту вторую? Ведь и в прежней своей должности ты причинял зло тем, кто был пред нею бесстрашен, и теперь заявляешь, что так будешь поступать. Это дело не пастыря, чем является правитель, а волка.

13. Да и в чем можешь ты, допустим это, винить сенат, получив власть? Что, претерпевая притеснения более тяжкие, чем каким подвергаются рабы, в то время как одни заговаривают перед ним о бегстве, горах, пещерах, вершинах гор, другие об императорских ста-туях, которые для них являются гаванями спасения в одолевающей их буре, третьи говорят о местах, где пребывает могущество, и внушающих почтительность обладателям власти столах [3], под защитою коих обеспечена безопасность, никто тронуть не посмеет, они, слыша о подобных приемах, которые им приходилось, раньше, чем слышать о них, наблюдать, ни сами не пришли к убеждению, ни поддались уговору других ни к той, ни к другой мере, ни к тому, чтобы бежать, ни к тому, чтобы, взяв несомые в театр статуи императоров, освободиться от угнетений, там нашедши убежище, но предпочитали лучше терпеть все, мною описанное, нежели достигнуть избавление подобным способом? Так они не сообщили тем же путем посольства о своем положении префекту [4], раньше, чем он что-либо узнал, но вместо того, чтобы просить, услыхали его речь о том, чему подверглись они вместе со мною. Понятно. Ведь крылья молвы быстрее колес, их уносивших. Не воспользовались они нимало борьбой против тебя путем анонимных доносов, какие увенчались бесчисленными трофеями и сломили гордыню стольких правителей. Однако не плакаться гонимым не было возможности. Но если за это они подлежали пред тобою ответу, в таком случае и пред тиранами жертвы его тирании. Но ни эти перед ними, ни те пред тобою, а те, кто вызвали крик, перед теми, кто претерпел нечто, такового стоящее.

{3 Срв. orat. LIII (de festorum invitationibus) § 1, vol. IV, pg. 54 «В трапезах, которые являются почетными для сынов Зевса, τώ Διϊ γινoμένοΐς (= τοις διοτοεφέοι)".}

{4 Татиану, срв. or. XLIX (ad Theodos. pro curiis, § 31, vol. III pg. 467, 6 cf Forster, pg. 425 n. 1) §1, pg. 452, 8. — Ниже, § 16 нашей речи: ή χών έπαρχων σννωρίς, Татиан и Прокл.}