Речи

2. Вернусь немного назад. Не говорю о всем времени с начала, но о том, когда он взял на себя попечение о царском доходе. В это время ночи он трудился над этим делом, а день делил между тем же и моим обществом. Иногда же и больше посвящал времени этому последнему, сочиняя и составляя речи, избирая меня своим судьей, встречая одобрение с моей стороны. Я, действительно, хвалил его, дабы он лучше уходил от меня довольный, чем в огорчении, я думал, что, благодаря такому приему, он достигнет большего успеха. 3. А он за это целовал мои колени и выразил пожелание увидать сына своего в числе моих учеников, говорил, что, если получит эту должность, которую теперь занимает, а была на то некоторая надежда благодаря взяткам, какие он дал лицам, умеющим брать, — так вот он говорил о чрезвычайных почестях, какие окажет мне, о том, что все прежние явит он малыми, покажет прежних правителей неумелыми в оказании почета софисту. Но что же сделал он, вступив в должность? В Финикии, в разговорах с Олимпием, каждый день с уст его не сходили слова: «Увижу ли наконец того мужа? Когда то обращусь к нему с речью, услышу его голос? Мало придется ему бывать дома, большую часть времени будет проводить он в моем обществе, чего я добьюсь не уговором, так хоть принуждением». Ни о чем он столько не говорил, сколько обо мне. Об этом сообщал по возвращении своем Олимпий, это заставляло даже многих посещать меня, чтобы в случае, если, впоследствии, понадобится им в чем-нибудь содействие правителя, получить то через меня, имея возможность напомнить о своих отношениях ко мне. 5. В то время как ожидали, что я получу от него приглашение, так как скороходы встречались друг с другом, одни приходили, другие возвращались и передавали одни другим устные поручения, надежды были таковы, но ни одним скороходом зван я сегодня не был, ни в начале дня, ни в середине, ни поздно вече-ром, ни в пору зажигания огня. 6. Не потратили мы ни той, ни другой части на беседы, серьезные ли, шутливые ли. Но эти беседы ежедневно с тем, с другим. Если даже не раз посетят его во время его занятий делами, последние тотчас отбрасываются и валяются на земле, а посетители удручают слух его неправыми речами, против одних, людей безукоризненных, настраивая его, а к людям подлежащим суду внушая ему благосклонность.

7. А самое главное, в чем можно в особенности усмотреть обиду: Есть у меня сын, совестливый человек, не потерявший этого качества и в своей профессии адвоката, однако не лишенный способности говорить, хотя с меньшим успехом, чем люди, не знающие с шла. Этот человек его и знал, и хвалил, и обещал дать ему видное назначение, если получит этот трон. Я полагал, что, раз он его получил, он подкрепит обещания делом, тотчас вызовешь и предоставить право доступа, прикажет начальнику отряда принимать его и заявить всем риторам, что желал бы каждому содействовать, в чем только может, и чтобы просьбы о том стали для них предметом соревнования. Но ничего подобного, ни больше ни меньше, с его стороны не последовало. Между тем следовало бы, когда он писал ко мне, где-нибудь поминать этого человека в письме, или, если не это, после него приказать приветствовать его и, если он не явился на встречу, вытребовать его, и если он не явился на суде, опять таки вытребовать его. Разве потребовало бы столько хлопот сказать: «Где такой то?» Но даже и мне самому после того он не сказал ничего подобного. 9. А я желал бы, чтобы при всех сын мой был приглашен и, явившись, по вторичному приглашению, от него последовавшему, был в ближайшем его кругу, завтракал с ним, обедал. Это не вызывало бы необходимости угощать всех адвокатов, так как причиной того являлась не профессия его, а обещание того, кто сказал, что почтить меня, как никто другой, так что никому не следует удивляться, если, не пожелав ни от кого другого иметь эту почесть, теперь я желал её.

10. «Однако, говорит он, я через посланного спрашивал, что мешает ему отправлять обязанности адвоката». Не сам ты, однако, послал. С чего бы это? Ты даже не хранил в памяти его имени и не твое не было твоим. Как же же было твоим то, о чем ты даже не подумал? Это, очевидно, вот откуда: Уже спустя много дней, после многих процессов и дел ты не запрашивал об этом его, когда он не являлся, оставив заботу о справках. Но кто то, кому совестно пред учителем за твой промах, сказал, что нужно послать и осведомиться об этом и что он не отстанет от тебя, пока ты этого не сделаешь. Итак ты послал неохотно, а это признак вынужденности.

11. Что это так, ты в том сам против себя свидетель. Дело в том, что ты не мог бы заявить о втором вопросе о том же, через посредство нового лица, после того как он не послушался, сославшись в качестве отговорки на нездоровье, а гораздо больше вследствие уныния.