Речи

275. Еще в его правление умирает Олимпий, представлявшийся большим другом мне, но все время следовавший по стопам родителей. Ведь и он из моих сынов, но погрешил каким то образом в почете мне — он записывает меня наследником, что возбудило зависть, но дома заявил, что отдаст немалому числу друзей и недругов, в чем проявлялось и враждебное отношение. Много золота и серебра было разбросано в письменных документах, что все должно было пасть на мою голову. Он, оказывалось, оставил должников, а им можно было по многим основаниям оспаривать обязательства, и были это только долги по названию, а не действительные долги [151]. 276. Итак я, держась своей дороги, так как вместе и дело к тому склоняло, полагал, что следует отказаться от наследства, но были те, кто говорили в возвышенном духе при своей численности и внушали более доверия, когда они сетовали на то, если Олимпий будет лежать в могиле без почета, раз я уклонюсь и от звания наследника, и от самого наследства. Сверх того была некоторая надежда, что среди долговых обязательств имеются какие либо имеющие действительную силу, на самом деле ни одного такого не было. 277. Итак я вступаю в костер, и ежедневно подступало много новых тягостей, и я выскочил из своей колеи, проводя время не в своей области, а области, мне чуждой, речах, которые требовали, чтобы судьи уважали Фемиду, и много из того не в моем духе, и я проливал слезы, замечая, что жизнь моя изменилась и рвение мое, до сих пор посвящавшееся красноречию, перешло на другие интересы. 278. В то время как осложнения, возникавшие в связи с завещанием, многое заставляли продавать с переходом обязательств на мое имя и не давали вздохнуть свободно, является новый, гораздо более серьезный повод к скорби, смерть после долгой болезни той, от которой у меня был сын, женщины, стоившей многих слуг. Вместо того, чтобы удержать ту, которая сбиралась ускользнуть от меня, мне оставалось только разражаться воплем. А той была горестью предстоящая разлука с жизнью, она хорошо сознавала ее, горестно было и то, что она не видит сына. 279. А он был во Фракии и городе Фракии, роскошествующем на труды прочих городов. Я винил это путешествие и дружбу, преданную [152] для болтовни и заливаемую потоком оскорблений. И это дело злой доли, увечье ноги, когда он свалился с повозки, а делом благодетельной и лучшей судьбы является дом братьев [153] киликийцев. отверстый для недуга, и множество врачей, которых они пригласили, при чем сидели у ложа и не давали ему чувствовать недостатка ни в чем для леченья и услада их речей. 280. Меня же, в то время, как я слышал об этом, после того видел его, везомого сюда, удручала смерть матери его, удручало и то, что мое потомство от неё не могло даже пошевелиться на ложе. Руки и ноги отказывались служить, как никогда. Но дары — богов оставались в устах — образы речей, какие и прежде, η это было то, что не дало врагам торжествовать уже полную победу. В театрах выступать уже не было возможности, но обязанности по отношению к ученикам исполнялись по закону.

{151 См. ер. 971: «завещание. принесшее бедность». Это Олимпий, сын Помпеяна, см. ер. 241, которого, как добросовестного и честного правителя (Македонии), хвалит Либаний в ер. 254; срв. еще ходатайства Либания за Олимпия в дни его молодости, ерр. 68, где Либаний восхваляет нрав и честность самого Олимпия, 96. Число писем, в которых Либаний ходатайствуешь за него перед сильными мира (сам Олимпий рано попал в консуляры Македонин) или говорит о нем, весьма значительно, см. Seeclc, S. 223—224. Когда многие, рассчитывавшие на наследство Олимния, разочаровались после его смерти, в 388—или 389 г.. Либаиий посвятил его защите особую речь, см. vol. LT pgЈ. 3S7—404, orat. ЪХШ, где оратор упоминает и о заступничестве Олимния .:а сенат Антиохии во время беспорядков 387–го г., см. § 9, pg. 390.}

{152 }См. к этому ходатайству за Арабия или Кимона (незаконного сына Либания) ряд писем, затронутых нами в примечаниях к речи За Фалассия.

{153 Срв. ер. 913:…. сами боги восхвалят и попечения о нем твоих братьев (киликийцев Аполлония и Гемеллак он бы умер, если бы они тогда не потрудились и не употребили забот, врачей, бодрствования. расходов».}