Речи

(XI, 29) Итак, предлагаю назначить от имени этих троих императоров пятидесятидневные молебствия[2545]. Все основания для этого я, в возможно более лестных выражениях, изложу в само́м своем предложении.

Однако, кроме того, верность нашему слову и долгу велит нам доказать храбрейшим солдатам, какие мы памятливые и благодарные люди. Поэтому предлагаю подтвердить нынешним постановлением сената наши обещания, то есть те льготы, которые мы обязались предоставить легионам по окончании войны; ибо по справедливости следует оказать почести и солдатам, тем более таким солдатам. (30) О, если бы нам, отцы-сенаторы, можно было вознаградить всех! Впрочем, мы усердно и с лихвой воздадим им то, что обещали. Но это, надеюсь, получат уже победители, в чем сенат ручается своим честным словом, и им, коль скоро они в тяжелейшее для государства время встали на его сторону, никогда не придется раскаиваться в своем решении. Но легко вознаградить тех, которые даже своим молчанием, по-видимому, предъявляют нам требования. Более важно, более ценно и наиболее достойно мудрости сената — хранить в благодарной памяти доблесть тех, кто отдал жизнь за отечество. (31) О, если бы мне пришло на ум, как лучше почтить их память! Во всяком случае я не пройду мимо следующих двух решений, которые кажутся мне наиболее неотложными: одно — увековечить славу храбрейших мужей, другое — облегчить печаль и горе их близких.

(XII) Итак, отцы-сенаторы, я нахожу нужным воздвигнуть солдатам Марсова легиона и тем, кто пал вместе с ними[2546], возможно более величественный памятник. Необычайно велики заслуги этого легиона перед государством. Это он первый порвал с разбойниками Антония; это он занял Альбу; это он перешел на сторону Цезаря; ему подражая, четвертый легион достиг благодаря своей доблести такой же славы. В четвертом легионе, победоносном, потерь нет; из Марсова легиона некоторые пали в самый миг победы. О, счастливая смерть, когда дань, положенную природе, мы отдаем за отчизну! (32) Вас же я считаю поистине рожденными для отчизны, потому что даже имя ваше происходит от Марса, так что один и тот же бог, видимо, создал этот город для народов, а вас — для этого города. Во время бегства смерть позорна, в час победы славна; ибо сам Марс обычно берет себе в заложники всех храбрейших бойцов из рядов войска[2547]. А вот те нечестивцы, которых вы истребили, даже в подземном царстве будут нести кару за братоубийство, а вы, испустившие дух в час победы, достойны жилищ и пределов, где пребывают благочестивые. Коротка жизнь, данная нам природой, но память о благородно отданной жизни вечна[2548]. Не будь эта память более долгой, чем эта жизнь, кто был бы столь безумен, чтобы ценой величайших трудов и опасностей добиваться высшей хвалы и славы? (33) Итак, прекрасна была ваша участь, солдаты, при жизни вы были храбрейшими, а теперь память о вас священна, так как ваша доблесть не может быть погребена; ни те, кто живет ныне, не предадут ее забвению, ни потомки о ней не умолчат, коль скоро сенат и римский народ, можно сказать, своими руками воздвигнут вам бессмертный памятник. Не раз во время пунийских, галльских, италийских войн у нас были многочисленные, славные и великие войска, но ни одному из них не было оказано такого почета. О, если бы мы могли больше сделать для вас! Ведь ваши заслуги перед нами еще во много раз больше. Это вы не допустили к Риму бешеного Антония; это вы отбросили его, когда он задумал возвратиться. Поэтому вам будет воздвигнут великолепный памятник и вырезана надпись, вечная свидетельница вашей доблести, внушенной вам богами, и тот, кто увидит поставленный вам памятник или услышит о нем, никогда не перестанет говорить о вас с чувством глубокой благодарности. Так вы, взамен смертной жизни, стяжали бессмертие.