Редактировать или удалить (СИ)

Я взял его за руку и улыбнулся так соблазнительно, что самому стало тошно. Я даже додумался поцеловать его, идиот проклятый! Отчаянный поступок, но к моему невероятному облегчению, это подействовало, иначе пришлось бы выпрыгивать из автобуса на полном ходу. Брат до одури любил, когда я проявлял инициативу, и становился просто шёлковым. А я, дурак, так редко этим пользовался. Он нехотя ответил, что было дело, но якобы ничего важного там он не находил. Я начал терять терпение. Кажется, потом я окончательно сбрендил, потому что, отбросив все церемонии до лучших времён, вцепился в его пальто и буквально потребовал вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он зашёл в кабинет. Даже спросил, во что он был одет в тот день, чтобы он смог как можно отчётливее нарисовать для меня картинку этого воспоминания. Я чуть не заржал, когда от вытаращился на меня как на психопата, пытаясь отодрать от себя мои руки. Наверное перепугался, что я совсем «того». Я наседал на него до тех пор, пока, наконец, не добился того самого расфокусированного взгляда в пустоту. Всего лишь жалкое мгновение, но я как наяву увидел в отражении его почти чёрных глаз ту комнату и его самого - растерянного четырнадцатилетнего подростка с ключом в руках.

Лицо брата стало расплываться, как и всё остальное вокруг. Кресла, стёкла и пол автобуса будто плавились под высокой температурой, образовывая однородную массу тёмного цвета, растекающуюся и исчезающую из поля зрения. Меня повело в сторону. Ноги налились свинцом. Я не мог дышать, или мне просто казалось, что не мог. Тело не слушалось, и единственным, что я ещё мог улавливать из внешнего мира, были звуки. Значит слух – последняя функция организма, отключающаяся перед «прыжком».

Билл матерился и орал на меня.

К чёрту всё. Понеслось.

Воспоминание №2

Тайна - та же сеть: достаточно, чтобы прорвалась одна петля,

и все расползается. ©

Пальцы нащупали что-то мягкое, оно было повсюду. Не похоже на траву, как в прошлый раз. Это скорее…ковёр?

- Бл*ть!

Примечание на будущее: не вставать слишком резко. Крышка стола, об которую я шандарахнулся, оказалась крепче моей головы. Шишка обеспечена, я уже чувствовал, как она набухает в месте удара. Отличная конспирация, мать вашу, засунуть меня под наш коридорный столик! И ничего, что в последний раз я убирался туда целиком, когда мне было пять?

Потирая ушибленный, назойливо ноющий череп, я с опаской огляделся. Всё на своих местах, с тех пор мало что изменилось: ваза в углу, щётки для обуви аккуратно развешены на крючках, едва заметно перекошенная дверца гардеробного шкафа с мелкими зарубинами возле ручки… Разве что мамин цветок, в будущем разросшийся до размеров пальмы, здесь робко выглядывал из горшка жалким росточком, да напольный коврик ещё совсем не выгорел. Я и забыл, что когда-то он был синим. По крайней мере, я дома, а это значит, у меня всё получилось.

На настенных часах без пяти четыре. Безопаснее засечь время.

Прикрыв глаза, я вдохнул полной грудью запах детства и наших любимых вишнёвых пирожков. Могу поклясться, что почувствовал их слегка кисловатый привкус на языке.

Дом…

- Том, поторопись, дорогой, мы опаздываем!

Мама?!

Снова приложившись затылком об стол, я вскочил на ноги, как ошалелый, и в панике заметался по коридору. Пристроиться было решительно негде, разве что… Шторы! Боже, благослови их создателя. Едва не содрав их к чертям с карниза, я все-таки надёжно упаковался в этом единственно укромном месте. Было невыносимо сложно стоять спокойно и не дёргаться. Свершится чудо, если меня не обнаружат, потому что вибрирующая штора - это нонсенс.

- Том!

- Да иду я, ну! – второй голос, мой голос, приближался.

- Не нукай. Вот, надень новые ботинки.

Зашуршало где-то совсем рядом, отчего я ещё крепче стиснул пальцами подоконник, рискуя отломить от него кусочек. Видимо, мама очень быстро передвигалась по комнате, потому что шторы то и дело колыхались от легкого ветерка, вызванного движением.

Ни черта не видно.

- Они мне жмут, - недовольно пробурчал прошлый я. - Можно я пойду в кроссовках?

- Ещё чего. Их давно пора выкинуть на помойку, того и гляди на ходу развалятся. Давай-давай, поживее. И постарайся не помять пиджак в такси. Уже без пяти! Марта меня четвертует.

- Но её печёночный пирог я в рот не возьму! Пусть сама им давится.

- Милый, я тоже не в восторге, но мы должны быть вежливыми. У твоей тёти сегодня юбилей, постарайся быть галантным и не хмурься, когда она будет тебя целовать.

- Если бы только это…

Мама звонко рассмеялась, а я совсем потерял бдительность, заворожено слушая этот мелодичный родной голос, и не заметил, как в дверном замке повернули ключ.

- Вы уходите?

Билл.

Хорошо, что я додумался встать ближе к стене, иначе бы брат имел честь лицезреть спину незнакомого мужика в окне, прячущегося за занавеской.

- Меня огорчает, что тебя это так радует. У тёти Марты сегодня праздник, если ты помнишь, и было бы неплохо тебе навестить её. Хотя бы в такой день, Билл!

- Зачем? – лениво поинтересовался Билл, и, судя по звуку, скинул с ног обувь.