Редакционное задание

— К сожалению, — разводит руками Зорин, — любое новаторство требует жертв. Нередко — человеческих. А что касается Саввы, ну того парня, что напал на вашу машину, — у него глаза красные, потому что он альбинос, а не от экспериментов. А вы, Ираклий, — аномалия. На вас этот «синдром истинной пары», как мы называли Костину разработку, не подействовал. В плане того, как распоряжаться своими чувствами, вы — свободный человек. У вас никогда не будет болезненной зависимости от другого…

И, надо признаться, я этому радуюсь. Я вот тоже за свободу выбора. Чтобы выбирало сердце и разум, а не — мутировавшие гены.

Любовь крылата. Её нельзя сажать в лабораторную клетку. Она вырвется, сломает придуманную вами ловушку и улетит навсегда.

Но мне интересен один момент:

— А «выбраковка»? Они как, тоже имеют чувства?

— Нет, — честно признаётся Зорин, — лишь инстинкты. Среди которых превалирующий — инстинкт размножения. Но — они бесплодны. В лаборатории сделали всё, чтобы подобные им не размножались.

Ёжусь. Так играть людьми? Да кем они себя возомнили? Богами, демиургами, вселенским разумом?

— И что теперь? — интересуюсь я. — Зачем вы собрали нас всех здесь? Чего вы добиваетесь?

— Я хочу довершить начатое моим другом, Эдмондом Качинским, и вашими родителями, Олеся, я хочу подарить вам, — Зорин обводит взглядом притихших «идеальных», — свободу!

По рядам слушателей прокатывается волна недовольства и перешёптываний. Слова «свобода» смакуется на все лады. Кто ехидно хмыкает.

Лис, молчавший до сих пор, косо ухмыляется и говорит:

— Это вы о какой свободе? О той, которая осознанная необходимость?

Зорин нервно кусает губы.

— Нет, не о той. Вы все с детства были лишены права выбора в главном вопросе — отношениях с противоположным полом. Это только в книгах «предначертание», «созданы друг для друга», «истинная пара» звучат красиво и романтично. В жизни же от подобных вещей только одни проблемы и боль. Вам ли не знать?

Снова шёпот — только теперь в нём нарастает злость. Но Зорина это, кажется, ничуточку не пугает. Он продолжает вещать с явным запалом:

— Любовь — это великое и светлое чувство. Его нельзя запирать в клетку. Нельзя ограничивать. Любовь должна быть свободна. Она должна выбирать.

Шёпот переходит в шиканье, оно змеится, ползёт, холодит.

Я ёжусь, обнимаю себя за плечи, когда шипение касается моих ног. Вижу, как встаёт Ираклий, подходит ко мне, сгребает в охапку, и, глядя сверху вниз на Зорина, чеканит:

— Это очень весело: сначала отбирать право выбора, потом — великодушно давать его.

Зорин качает головой.

— Вина Качинского и окружения лишь в том, что они в определённый момент, что они дали Правову карт-бланш на проведение его эксперимента. А когда хватились и поняли, что случилось, исправлять было поздно. Да и не так просто. Гигантский шаг в этом направлении сделали родители нашей уважаемой Олеси. Но доработать «коктейль» удалось лишь недавно. Ну что, парни, — Зорин открывает чемодан, до этого покоившийся возле экрана закрытым, и достаёт оттуда ампулу с блестящей алой жидкостью, — есть добровольцы? Например, вы, Кирилл?

Тихомиров хмыкает:

— Почему я?

— Потому что я знаю вашу историю — вы одержимы Дариной Воравских.

— У вас устаревшие сведения, уважаемый Лев Аристархович. Она уже два года как Тихомирова. Мы любим друг друга, и скоро у нас будет ребёнок.

— Невероятно! — восторженно произносит Зорин. — Значит, как и предполагали Давыдовы, механизму, запущенному Правовым, можно сопротивляться…

— Нет, — говорит Кирилл, — я вовсе не сопротивлялся. Я наслаждался… Каждым мгновеньем, наполненным мыслями о моей Дарушке. И даже если бы она до сих пор не ответила на мои чувства, я бы не захотел ничего менять и избавляться от этой зависимости.

— И я!

— И я!

Со всех сторон раздаются возгласы. «Идеальные» вскакивают со своих мест.

И в это же время нежно всхлипывает Лариса:

— Пашенька! Ты очнулся!

Её славный воин обводит собравшихся непонимающим, немного одуревшим взглядом, и натыкается на Марту.

— Что она здесь делает? — зло хрипит он.

— Это Марта. Внучка профессора Зорина, — поясняет Лариса.

— Это сучка, которая разбила мне сердце! — А это, — он кивает на Зорина, — тот самый дедок, который втулил мне квартиру.

— Что значит «втулил»? — удивляется Лариса.

— Ну, в буквальном смысле сунул в руки ключи и сказал срочно переезжать.

— Значит, ты её не покупал?

— Конечно, нет. Откуда у меня такие бабки. Более того, я успел её заложить до того, как нас оттуда забрали…

Лариса вскакивает и отпрыгивает от него, как от ядовитого жука.

Ираклий произносит:

— Я же предупреждал.

И Кирилл достаёт рацию и говорит:

— Всё, занавес. Пора прекращать этот фарс, — и поднося аппарат к губам: — Начинайте!

И на несколько мгновений повисает зловещая тишина…

Глава 15

Всё завершается даже слишком быстро. Врывается полиция, ОМОН. Зорина окружают, просят пройти с ними. Говорят, правда, с ним предельно вежливо, всё-таки известный в городе юрист.

Когда он проходит мимо меня, всё ещё стоящей в объятиях Ираклия, и, чуть приостановившись рядом, по-доброму, как сказочный волшебник, улыбается мне: