Redrum 2016

Идя на звуки голосов, я добрался до широкого черного занавеса. Входить открыто побоялся, поэтому для начала отвернул кусочек материи и попытался подглядеть в щелку — что там?

Внутри была темнота. Абсолютная, непроницаемая, черная, мохнатая мгла. Она бормотала и гудела, насыщая пространство безумными, липкими звуками. Я испытал сильнейшее потрясение. Я чувствовал, что должен был испугаться этой невообразимой и непонятной тьмы, но меня, напротив, вдруг подхватило, потянуло… И я вступил в нее с радостью, словно возвращался назад, в материнскую утробу.

Там было хорошо: там не болели глаза, мыщцы не мучала усталость, разогретая кровь бежала по венам, согревая и мягко поглаживая изнутри…

Умом я понимал, что подвергаю себя опасности. Но тело не слушалось. Поймав меня, эта утроба, этот гигантский мешок, этот чернильный сгусток начал смыкаться, давить, двигать и подталкивать куда-то.

Моя воля к сопротивлению была внезапно и резко сломана. Я потерял ориентиры, и уже не соображал: где верх, где низ, где мое собственное тело. Это было очень страшно.

Но именно страх и помог мне: жгучей волной прокатившись по нервам, он заставил кожу мгновенно вспотеть, и какие-то нормальные телесные ощущения хотя бы отчасти вернулись ко мне.

Покачнувшись, я сделал шаг вперед, и зацепил плечом занавес, висевший, как оказалось, прямо передо мной.

Угол его отвернулся, и я увидел, что находилось позади него: люди.

Закутанные в тяжелые парчовые плащи, богато расшитые золотыми узорами, они прижимались друг к другу плечами в тесном полукруге и бормотали заунывную абракадабру, окунув лица в тень и сонно раскачиваясь. В комнате, освещенной почему-то только свечами, дышать было куда тяжелее, чем вообще в подземелье. Запах оплывающего воска и чадящих фитилей смешивался с тяжелой, железистой вонью, очень знакомой мне…

— Он пришел, — услышал я чей-то тихий голос. Старик, помощник Збар-ского, выступил из-за занавеса, преградив мне путь. Он счастливо улыбался, щуря черные щелочки подслеповатых глаз. Его желтую пергаментную голову покрывали какие-то странные багровые веснушки. Он усмехнулся и сказал куда-то в сторону:

— Видите, Арнольд Валентинович: все работает. Они сами будут идти. Как вот этот.

Он ткнул крючковатым коротким пальцем в мою грудь.

Плечами и головой старик загораживал мне свет, и я не видел, что происходит у него за спиной. Но слышал.

Голодное мокрое чавканье… Потом свист — и на пол свалилось что-то тяжелое.

— Не знаю, Тимофеич… Может, подождать еще? Не переел ли? — Это сказал Збарский.

Старик обернулся, отступил и я увидел Его…

Посреди тускло освещенной свечами комнаты висел — так показалось в первое мгновение — тот предмет, ради которого я сюда пришел. Ради чего собрались здесь все эти странные люди.

Голова мертвеца.

Тяжелые монгольские веки, огромный лоб, маленькие, туго прижатые к голове уши. Голова была ярко-алая и сияла в свете свечей, как лакированная, уродливо разбухшая ягода брусники. Шея, насаженная на спицу, сидела в стеклянной емкости, заполненной красной жидкостью, а сама емкость помещалась на стеклянном подносе, установленном на верхушке деревянного столба посреди комнаты.

В ушах зашумело. Я качнулся вперед. Ноги одеревенели, я ощущал их под собой как две жесткие несгибаемые подпорки.

Сделав шаг вперед — под ногами липко зачавкало — я поскользнулся и задел что-то. Оно отскочило от моей ноги.

Я глянул вниз — и увидел… еще одну голову. Обескровленная до синевы, она знакомо таращила изумленные глаза кокаиниста. Мой сосед, трусливый толстяк… Вот он где.

Я пригляделся. Возле стены лежала еще голова, другая. За ней третья, четвертая, пятая… Они валялись возле стены, набросанные горкой, как арбузы для продажи, когда их перекидывают с астраханских барж на пристань где-нибудь в Торжке или Ярославле.

Пол подземной скотобойни был залит кровью, свежей, слегка подсохшей и совсем запекшейся. Голова мертвеца — в крови. Старик забрызган кровью. Мои руки и ноги перепачканы в красном…

Какой-то багровый туман поплыл у меня перед глазами. Я снова услышал бормотание… В комнате вновь появились те, с сонными лицами. Заняли место вокруг столба, начали раскачиваться и петь. Я хотел уйти, но чувствовал, что не в силах — что-то схватило за горло изнутри, держит и вот-вот рванет…

Я поднял глаза — и увидел, как торжествующе блеснули в темноте глаза старика. Он чего-то ждал. И чему-то радовался.

Волна ужаса накрыла меня, но вместо того, чтобы повернуться и убежать… я пошел вперед — в толпу бормочущих, в самый центр, к багрово сияющей голове. По пути нечаянно задел ногой голову моего знакомца — она отлетела и глухо ударилась о столб. Стеклянная емкость на столбе опасно накренилась, красная жидкость заволновалась, несколько тонких багряных ручейков вылились за край, но почти сразу все уравновесилось.

Я вздохнул с облегчением…

Но тут голова на столбе вздохнула. И тонко, жалобно замычала…