Redrum 2018-2019

— В норме, — отвечает Григорий, проверяя показатели, и добавляет: — Джо, это не наш зонд. — Сверкая глазами, он давит на слова «не наш».

Джо? Однажды Антон нарисовал на его новеньком белоснежном сноуборде какого-то жуткого мужика в маске и объявил, что это чучело зовут «Джо». С тех пор Григорий называет так своего друга. Антон неумело прячет улыбку, для него это признак волнения, и трет бороду, и поправляет на пальце пластырь.

— Не наш? А чей же? Камера есть там? Рука дотянется? Эх, вот бы дрона туда…

«Рукой» они называют манипулятор, изготовленный для марсианской миссии в Европе. Он предназначен для проведения погрузочно-разгрузочных работ в районе стыковочного модуля. Но удар, кажется, пришелся на обратную сторону — в зоне ответственности японских дронов, один из которых пробит насквозь микрометеоритом, а второй так тщательно разобран Антоном, что больше похож на раздавленного Терминатора, чем на автономное ремонтное устройство межпланетной орбитальной станции. В строю не будет минимум неделю. Стирая в иллюминаторах звезды, они включают общее освещение.

— Я выйду, — предлагает Антон, отплывая в направлении шлюзового отсека, — проведу визуальный осмотр повреждений, данные отправим на Землю, пусть помогают. Вот черти, и здесь орбиту загадили.

— Джо, — произносит Григорий, — это не человеческий зонд.

— Тем лучше, — снова улыбается Антон.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Шлюзовая камера состоит из двух отсеков, Антон влетает в первый, где хранятся скафандры и оборудование. Новые «Орланы» максимально удобны — легко забраться внутрь со спины, через открытый ранец, в котором находится запас кислорода и батареи, и закрыть его за спиной, как люк. Скафандр — это небольшой космический корабль, автономный и почти универсальный, с собственным запасом кислорода и электричества, системой фильтрации воздуха, удаления отходов, компенсации давления, в последней модели усиленный легкой и прочной экзоскелетной конструкцией. Одевшись, Антон перемещается дальше, теперь он в тесном пространстве отсека экипажа. Свободного места здесь нет. Загадочный зонд ждет снаружи, в открытом космосе, за тесным круглым люком. Отсек забирает остатки воздуха и давления, скафандр напружинивается, внешний люк отсека ползет в сторону. Осторожно, точно крот из норы, Антон выбирается в безвоздушную орбитальную ночь.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— А он совсем небольшой, тебе видно? — спрашивает по рации Антон.

— Видно, — отвечает Григорий.

Антон медленно перебирается вдоль обшивки. Изображение на экране дергается, в ярком пятне его фонаря плывут белые бока станции и мелькают его огромные толстолапые перчатки. Затем начинаются помехи.

— Такой, пожалуй, и в шлюзовое пролезет, — говорит Антон, — закон моря — что найду, все мое… гермокамере…стим. Там и разберемся… такое. Что…

— Повтори.

—.. смотри какой… а ты… авляешь…

Помехи становятся сильней, изображение покрывается черно-белой цифровой патиной. Григорий проверяет телеметрию скафандра и прижимает микрофон к губам:

— Назад, Джо, высокий уровень радиации, срочно возвращайся, как понял?

Антон не отвечает, цифры датчиков подскакивают до запредельных значений и оседают к нулю. Пульс, давление, температура. В живых остается только один индикатор — расстояние от станции до скафандра Антона. Показатель растет с ускорением. На белом фоне бегут синие метры: 7,2… 9,8…

На мгновение рябь проходит, и Григорий видит на экране золоченый зонд, сидящий на белой обшивке удаляющейся станции, он как жирная блестящая муха на запотевшей молочной бутылке. А на его квадратной спине дрожит черное круглое пятно в слепящей белой окантовке, будто засветка на пленке. По экрану скачут разноцветные полосы, он меркнет.

15,6… 24,1…

— Джо, ответь.

Каждые пятьдесят метров удаления от станции сопровождает короткий низкий звук — «плам».

— Джо?

Тишина. Григорий поправляет наушники. Плам.

— Джо, ты меня слышишь?

Плам. Сто пятьдесят метров. Цифры бегут, десятые доли сливаются в растрепанную синюю кляксу.

— Твою мать, Джо! Прием!

Наушники хрипят неразборчивым криком, он прижимает их к голове.

— Джо, дуй назад!

Тишина, словно вата, забивается в уши, синие цифры мельтешат перед глазами, бьют в лоб своей абсурдностью, волнами накатывает звук: плам… плам… плам… плам… плам… Григорий медленно снимает наушники и с ужасом смотрит на расстояние. Так далеко его передатчик не достанет. Рука не достанет. Ничто не достанет.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Космический аппарат неизвестной конструкции совершил жесткую посадку на поверхность станции в районе большого топливного бака ВБ-3. Бортинженер Антон Калядин произвел выход в открытый космос для выяснения обстоятельств и визуального осмотра. Во время выхода связь с ним прервалась. Текущее местонахождение Калядина с тех пор не известно. Одновременно с этим упало давление топлива в ВБ-3».

«Неверный код сообщения».

— Что за… — бормочет Григорий.

Мысли на мгновение путаются, по спине ползет неприятный холодок, он проверяет сообщение и пытается отправить еще раз — снова нет.

«Да черт бы вас, просто напишите, что с сыном».

Он сжимает кулаки и стискивает зубы, восстанавливает дыхание.