Реформация

Люди, братья, которые после нас еще живут,
Пусть ваши сердца не будут слишком ожесточены против нас;
Ведь если вы пожалеете нас, бедняков,
Тем скорее Бог сжалится над вами.
Вот мы, пять или шесть человек, нанизанные на веревку,
И здесь плоть, которая слишком хорошо питалась,
По кусочкам изъеденные и прогнившие, сгнившие и разрушенные,
И мы, кости, превращаемся в пыль и пепел;
Пусть никто не смеется над тем, что мы испытываем неудобства,
Но молитесь Богу, чтобы Он простил нас всех…
Дождь отмыл и отстирал нас всех пятерых,
И солнце высушило и почернило; да, погибель,
Вороны и пироги с клювами, которые разрывают и раскалывают
Выкопали нам глаза и вырвали за плату
Наши бороды и брови; никогда мы не будем свободны,
Не раз отдыхали, но то тут, то там проносились,
Вести по своей дикой воле, подгоняемые изменчивым ветром,
На стене сада больше клевали птицы, чем фрукты;
Мужчины, ради Бога, пусть здесь не будет никаких упреков,
Но молите Бога, чтобы Он простил нас всех.31

Еще не будучи совсем безнадежным, Вийон уговорил своего тюремщика отнести послание приемному отцу и передать в суд Парламента апелляцию на столь явно несправедливый приговор. Гийом де Вийон, умевший прощать семьдесят раз по семь, вновь заступился за поэта, который, должно быть, обладал некоторыми достоинствами, чтобы быть столь нерадостно любимым. 3 января 1463 года суд, говорится в протоколе, «постановил… отменить предыдущий приговор и, принимая во внимание скверный характер упомянутого Вийона, изгнать его на десять лет из города…. и виконтства Парижского».32 Франсуа поблагодарил суд в радостной балладе и попросил три дня отсрочки, чтобы «обеспечить мое путешествие и попрощаться с моим народом». Она была предоставлена, и, предположительно, он в последний раз увидел своего приемного отца и свою мать. Он собрал свои вещи, схватил бутылку вина и кошелек, которые дал ему добрый Гийом, получил благословение старика и вышел из Парижа в историю. Больше мы о нем ничего не слышали.

Он был вором, но вором мелодичным, а мир нуждается в мелодии. Он мог быть грубым, как в «Балладе о Великой Марго», и бросать непристойные эпитеты в адрес женщин, которые не соответствовали его желаниям, и был до неприличия откровенен в анатомических подробностях. Все это мы можем простить за грехи, совершенные против его грехов, и вечно возрождающуюся нежность его духа, и тоскливую музыку его стихов. Он заплатил наказание за то, чем был, и оставил нам только награду.

ГЛАВА V. Англия в пятнадцатом веке 1399–1509 гг.

I. ЦАРИ

Генрих IV, взойдя на трон, столкнулся с проблемой восстания. В Уэльсе Овейн Глин Двр на мгновение (1401–08) сверг английское господство, но будущий Генрих V, теперь уже принц Уэльский, одолел его с помощью лихой стратегии; а Оуэн Глендауэр, восемь лет ведя охотничью жизнь в валлийских крепостях и скалах, умер через несколько часов после получения полного помилования от своего доблестного завоевателя. Синхронизировав свое восстание с восстанием Глендауэра, Генри Перси, граф Нортумберленд, возглавил восстание дворян севера против короля, неспособного выполнить все обещания, которые он дал им за помощь в свержении Ричарда II. Безрассудный сын графа Гарри «Хотспур» (незаслуженно любимый Шекспиром) повел нерешительные и неадекватные силы против короля при Шрусбери (1403); там юноша погиб в глупом героизме, Генрих IV мужественно сражался в первых рядах, а его сын-бездельник, «принц Хэл», проявил храбрость, которая принесет победу при Азенкуре и Франции. Эти и другие неприятности не оставили Генриху ни времени, ни желания заниматься государственными делами; его доходы отставали от расходов; он бестактно ссорился с парламентом и закончил свое правление в условиях финансового хаоса и личных несчастий — проказы, выпадения прямой кишки и венерических заболеваний.1 «Он отошел к Богу, — говорит Холиншед, — в год своего сорокашестилетия… в великом недоумении и с малым удовольствием».2