Реформация

Ни естественный разум, ни наши собственные знания, ни любовь к ближнему, ни что-либо другое не всегда достаточны, чтобы удержать нас от насилия друг над другом, или удержать нас от удержания того, что мы уже имеем, или удержать нас от присвоения чужого имущества всеми возможными способами….. Злые люди становятся хуже от своего знания, но добрые чрезвычайно совершенствуются.21

Как и Макиавелли, он надеется, что его книга научит принцев одной-двум хитростям:

Возможно, низшие особы не станут утруждать себя чтением этих мемуаров, но принцы… могут это сделать и найти сведения, которые вознаградят их труды….. Ибо хотя ни враги, ни князья не всегда похожи друг на друга, но, поскольку их дела часто совпадают, не так уж невыгодно быть осведомленным о том, что было раньше….. Одно из величайших средств сделать человека мудрым — это изучить историю…. и научиться строить и соразмерять наши советы и начинания по образцу и примеру наших предшественников. Ведь наша жизнь недолговечна и недостаточна, чтобы дать нам опыт стольких вещей.22

Император Карл V, мудрейший христианский правитель своей эпохи, согласился с Коминесом и назвал «Мемуары» своим бревиарием.

Широкая публика предпочитала романсы, фарсы и сатиры. В 1508 году появилась французская версия «Амадиса де Голя». Дюжина трупп игроков продолжала представлять мистерии, моралите, фарсы и соти — фоли, высмеивающие всех, включая священников и королей. Пьер Грингор был мастером этой формы, он писал и исполнял соти с энергией и успехом на протяжении целого поколения. Самый продолжительный фарс во французской литературе, «Мейстер Пьер Пателен», был впервые сыгран около 1464 года и до 1872 года.23 Патлен — бедный адвокат, изголодавшийся по делам. Он уговаривает драпировщика продать ему шесть эллов ткани и приглашает его вечером на ужин, чтобы получить оплату. Когда драпировщик приходит, Пателин лежит в постели и бредит, притворяясь, что у него лихорадка, и утверждает, что ничего не знает ни об эллах, ни об ужине. Трактирщик с отвращением уходит, встречает пастуха своей отары, обвиняет его в тайном отчуждении нескольких овец и вызывает его к судье. Пастух ищет дешевого адвоката и находит Пателина, который учит его изображать идиота и отвечать на все вопросы баа (французское «бе») овец. Судья, озадаченный «баас» и сбитый с толку жалобами драпировщика на пастуха и адвоката, дает Франции знаменитую фразу, умоляя все стороны: Revenons à ces moutons — «Давайте вернемся к этим овцам»;24 и, наконец, отчаявшись найти хоть какую-то логику в этой истории, прекращает дело. Торжествующий Пателин спрашивает свой гонорар, но пастух отвечает только «Баа», и ловкий обманщик оказывается обманутым простаком. История разворачивается в духе галльской перепалки. Возможно, Рабле вспомнил о Пателине, когда задумывал «Панурга», а Мольер перевоплотился в Грингора и неизвестного автора этой пьесы.

Одна из незабываемых фигур во французской литературе XV века — Франсуа Вийон. Он лгал, воровал, мошенничал, прелюбодействовал и убивал, как короли и вельможи своего времени, но с большим количеством рифм и причин. Он был настолько беден, что даже свое имя не мог назвать своим. Родился Франсуа де Монкорбье (1431), вырос в чуме и нищете в Париже, был усыновлен добрым священником Гийомом де Вийоном и взял имя своего приемного отца, опозорил его и подарил ему бессмертие. Гийом мирился с шалостями и прогулами мальчика, финансировал его обучение в университете и гордился тем, что Франсуа получил степень магистра искусств (1452). В течение трех лет после этого Гийом обеспечивал ему ночлег и питание в монастыре Святого Бенуа, ожидая, пока мастер созреет.