Реформация

Он считает непростительным грехом природы восхищать нас красотой, а затем растворять ее в наших объятиях. Самое горькое его стихотворение — Les regrets de la belle heaulmière — сетования прекрасного рулевого:

Где этот чистый и хрустальный лоб?
Эти брови дугой, а золотистые волосы?
А эти яркие глаза, где они сейчас,
Где мудрейшие были восхищены?
Маленький носик, такой прямой и светлый,
Маленькое, нежное, совершенное ушко;
Где ямочка на подбородке, а где
Надутые губы, такие красные и прозрачные?28

Описание переходит от приманки к приманке, не упуская ни одной; а затем, в плачевной литании, каждое очарование исчезает:

Грудь вся сморщилась и исчезла,
Стержни, как и папы, отведены,
Бедра больше не нравятся,
Засохшие и пестрые, как мускулы.
что здесь, увы, означает сосиски (saulcisses).

И вот, не любя больше ни любовь, ни жизнь, Вийон завещает себя пыли:

Я посвящаю свое тело
К земле, наша бабушка;
В этом случае черви получат небольшую выгоду;
Голод носил его много лет.

Он с благодарностью оставляет свои книги приемному отцу, а в качестве прощального подарка старой матери сочиняет для нее смиренную балладу к Богородице. Он просит пощады у всех, кроме тех, кто заточил его в темницу: у монахов и монахинь, у мумий и песнопевцев, у лакеев и галантов, у «девиц, которые все свои прелести демонстрируют… у драчунов и жонглеров, и кувыркающихся геев, у клоунов с их обезьянами и коврами…. кротких и простых, живых и мертвых — у всех и каждого я прошу народного милосердия».29 Итак,

Здесь все закончилось (и великое, и малое)
Завещание бедного Вийона! Когда он умрет,
Приходите, молю вас, на его похороны,
В то время как над головой раздается колокольный звон…
Принц, который нежен, как годовалый ребенок,
Послушайте, что он сделал со своим последним вздохом;
Он долго пил красный виноградный сок.
Когда он почувствовал, что конец его близок.30

Несмотря на все эти завещания и прощания, он не мог так скоро отказаться от чаши жизни. В 1462 году он вернулся к Гийому де Вийону и монастырям, и его мать радовалась. Но закон не забыл его. Наваррская коллегия арестовала его и согласилась на освобождение только при условии, что он вернет ей свою долю награбленного шесть лет назад — по сорок крон в год в течение трех лет. В ночь своего освобождения он имел несчастье оказаться в компании двух своих старых товарищей по преступлению, когда они затеяли пьяную драку, в которой зарезали священника. По всей видимости, Вийон не был виноват в случившемся; он удалился в свою комнату и молился о мире. Тем не менее его снова арестовали, подвергли пыткам, вливая воду в горло до отказа, а затем, к его изумлению, приговорили к повешению. Несколько недель он пролежал в тесном заключении, то надеясь, то отчаиваясь. И вот, ожидая смерти для себя и своих товарищей, он жалко попрощался с миром.