Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Перед собором был поставлен вопрос о необходимости организации государственного выкупа пленных, попавших в полон к «бусурманам»[1570]. В годы непрекращавшихся набегов казанских и крымских феодалов многие десятки, если не сотни, тысяч русских людей забирались в полон и продавались в рабство на восточных рынках[1571]. Достаточно напомнить, что в 1551 г. в Казанской земле находилось более 100 000 пленных. Поэтому необходимость выкупа пленных была действительно весьма острой.

Важное значение имел вопрос о нищих и престарелых, которые «в недозоре умирают»[1572]. По мнению царя, следовало запретить бритье головы и бород[1573], нарушение клятв, ругань[1574], небреяшое крещение[1575].

Вторые царские вопросы (числом 32) представляют меньший интерес. Их основная часть посвящена сюжетам, связанным с церковной практикой XVI в. Некоторое внимание уделено борьбе против «скоморохов» и «гусельников»[1576], которые часто ходят «ватагами многими… а по дорогам людей розбивают»[1577] против «волхвов» и «чародеев» и вообще «злых ересей»[1578] и «лживых пророков»[1579].

Выступление Ивана IV против скоморохов как носителей народной культуры, против народных обычаев, шедших вразрез с официальной церковностью, против «ересей» было поддержано высшими церковными иерархами, ответы которых полностью соответствовали основному устремлению царских вопросов.

Это, однако, не означало того, что руководство церкви поддержало полностью правительственную программу церковной реформы. Для того чтобы понять основную направленность решений Стоглава, нужно разобраться в составе церковных деятелей, принимавших в нем участие. Среди десяти его участников пять было пострижен-ников Волоцкого монастыря (архиепископ новгородский Феодосий и епископы Савва крутицкий, Гурий смоленский, Трифон суздальский, Акакий тверской)[1580] А. Феодосий, как мы знаем, был непримиримый защитник монастырского землевладения. Акакий, епископ тверской, очевидно, не отличался крайними взглядами (он, например, был близок к Максиму Греку, врагу осифлян)[1581]. Среди других участников собора была значительная часть осиф-янских сторонников; к ним в первую очередь принадлежал митрополит Макарий и архиепископ ростовский Никандр, который был любимцем царя (в 1552 г. он крестил его сына Дмитрия)[1582]. Известен резкий отзыв о нем врага осифлян Курбского[1583]. Очевидно, Никандр поддерживал осифлянскую программу[1584]. Сторонником осифлян был епископ коломенский Феодосий, противник Сильвестра и Курбского[1585]. Епископ пермский Киприан известен менее других членов Стоглава. Из того, что он позднее находился в ссоре с единственным противником осифлян на Стоглаве — епископом рязанским Кассианом — исследователи делают вывод, что и он был сторонником Макария и осифлянского большинства[1586].

Итак, 9 человек из 10 участников Стоглавого собора были осифлянами или их сторонниками. Поэтому понятно, что программа Ивана Грозного и его правительства, возглавляшегося близкими к нестяжателям Сильвестром и Адашевым, была встречена на Стоглаве ожесточенным сопротивлением[1587].

В обстановке роста народных движений середины XVI в., принимавших характер как локальных выступлений крестьянства и посадских людей, так и характер «ересей», церковь осудила все попытки покуситься на основные устои господства класса феодалов.

Осифлянское большинство собора безоговорочно пошло на строгую регламентацию церковных служб и других сторон церковно-монастырского быта, ибо отсутствие единообразия в этих вопросах способствовало еретическому вольномыслию. Небрежное исполнение религиозных обрядов священниками также содействовало росту недовольства церковниками и грозило отходом от официальной церкви той или иной части верующего населения.

На соборе были приняты специальные постановления, касающиеся укрепления церковного благочиния, в том числе о церковных службах, обрядах и внутреннем распорядке в церквах (главы 8–24, 31, 32), о порядке церковного пения и колокольного звона (глава 7). Введено было беспрекословное подчинение священников и дьяконов протопопам, которые вместе с «поповскими старостами» обязаны были следить за исправным отправлением церковных служб и поведением церковного клира (главы 29, 34, 69, 83). Непослушание протопопам, пьянство, небрежность в церковном богослужении наказывались отлучением от церкви (главы 29, 30, 34). Подтверждено было запрещение служить в церкви «вдовым» попам (главы 77–81), а также строгое наказание за симонию, т. е. по-ставление на церковные должности «по мзде» (главы 86–89). Церковные служители должны были «непорочно» свой «чин хранити и блюсти» (глава 90).