Рэга

Матвей резал мясо. Порезался. Решил всё же съездить искупаться. Авив не горел, но уступил его настояниям. Матвей-то спал, а он простоял с пяти утра, всю службу. Он хотел тоже кое-что записать. Может быть, поспать. После мяса у него все плыло в глазах. Мясо было вкусным. Конечно, не Настя его продавала. Помогала соседям, которые торговали своих свиней. Ладно. Он старый. Авив молодой. Пусть спит.

Опять крутить педали. Деревня кончилась. Въехали в другую деревню. Дома стояли плотно за заборами, все целые. Но людей мало. Почти нет. Один человек стоял на дороге. Матвей поздоровался на ходу, и за Авива, так он посчитал и промолчал, нажимая ноги.

Погода плохая. Но у самого конца выглянуло солнце, просияло. Сразу начало опять становиться жарко.

Невысокий бережок, крутой извив реки.

— Банного полотенца у меня нет, — сказал Матвей. — Ты отвернись. — После того, как Авив сказал, что не хочет купаться.

Авив подглядывал. Матвей зашел до середины. Там ему было по пояс. Заплыл, фыркая. Скрылся за поворотом. Потом вернулся.

Растерся рубашкой, растянулся на траве лицом вверх. Тучи сомкнулись.

— Сколько места… Так вот глянешь — и кажется: чего им кому не хватает?.. Потом вернешься опять на землю. Слушай, хочу тебя спросить. Если бы я умер. Ну, вот, воспаление легких — и не приходя в сознание. А чё ты смеешься? — (Авив даже улыбаться не), — …я правда думал — дышать не могу, встать не могу. Сейчас вроде ничего, — он потянул носом, — …запахи есть. …Ты бы что делал?

— Можешь мне задать один вопрос, — после того, как Авив ответил, что делал бы что надо. Пошел бы к жильцам. «Жителям», поправил Матвей. «Жильцы» это если бы ты сдавал квартиру. Если я уеду, а ты останешься — то ты «жилец». Бсэдэр. Пошел бы к жителям, сказал. Потом похоронил. Плакал бы? — заинтересовался Матвей. Не похоже было по Авиву, чтоб он плакал. Чем более он владел собой, тем более суетливым, болтливым становился Матвей. Они словно менялись местами.

— Один вопрос. Одно «почему». Обещаю ответить честно.

Авив думал про грядку. Сейчас бы он не стал копать. Он ничего делать не будет, видно же. Барин. Это было похоже на другого какого-то русского писателя, он не помнил, про какого. Авив прочитал несколько русских книг, когда хотел говорить с ним. С переводчика помощью. Быстро шло. Он все понял.

— Ладно, я сам отвечу. Потому что он это я. А всё, что я был… этого нет. Зачеркнуто. Всё, что я делал, жил… думал.  Есть только то, что сейчас… вот это небо… Вот ты. Что сейчас; и то, что будет, и если не будет, так тому и быть.

Слова прозвучали пусто. Авив уже отцепился. Сели на велосипеды в молчаньи. Матвей поехал другой дорогой — и выехали к школе. С другой стороны. Встал, одной ногой, велосипед держа боком. Авиву пришлось тоже остановиться.

— Я мог бы быть учителем. У меня первая профессия — то есть образование. Местный пед. Но чему я могу их научить? Книгам… Сейчас-то ясно, какова им цена. Куда мы приехали. Поехали, — Авив ни о чем не просил. Следовал за ним в молчаньи. И он же предупреждал Веронику. Все равно что-то тянуло; как будто не справился — с тем, чего не обещал. Ладно, через два дня это будет все равно. Максимум неделю он себе давал.