Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Волостная юстиция не удовлетворяла потребности местного населения, которое порой чрезвычайно активно, как в случае с Пермской губернией, искало возможности выхода из устроенного властью принципа суда «в изоляции». Интересно, что подобное видение совпадало с позицией части региональной элиты, также активно высказывавшей недовольство этой системой и обсуждавшей возможность создания единой интегрированной системы судопроизводства. Очевидно, однако, что материальные и кадровые ресурсы власти были в этом отношении ограничены. Сыграл свою роль и консервативный, в известном смысле сословный стиль мышления.

Все это позволяет поставить под сомнение высказанные в современной историографии положения, согласно которым волостной суд стал «триумфом» имперского государства. Анализ конкретного регионального материала дает возможность иначе взглянуть на повседневность волостных судов с быстротой, простотой и доступностью судебных процессов для простых крестьян, но одновременно с бессистемностью, субъективностью и безапелляционностью местного суда, что формировало особую, во многом исключительно ситуационную структуру взаимодействий истцов, ответчиков, судей, свидетелей, надзорных органов, а также волостей, уездов, губерний и, наконец, имперского центра.

Евгений Крестьянников Пространства vs Империя Локализация окружных судов в позднеимперской Сибири [489]

Судебная реформа 1864 года значительно по сравнению с прежним временем приблизила правосудие к населению, сделав доступность юстиции гарантом скорого, правого и справедливого судопроизводства. Это достигалось в первую очередь распространением на российскую глубинку выборного института мировых судей, занимавшихся рассмотрением незначительных дел. Некое умозрительное единство судебной власти и общества демонстрировали и окружные суды, в чьи обязанности входили определения по основной массе более серьезных юридических дел: расположенные, как правило, в губернских центрах и потому пространственно более далекие от большей части населения, они вполне символично включали в свой состав присяжных заседателей.

Уставы Александра II вводились в Сибири законом от 13 мая 1896 года[490]. Однако с момента начала Великих реформ прошло немало лет, и ко второй половине 1890‐х годов принципы, отвечавшие либеральным «требованиям, которые предъявляются к суду в правовом государстве»[491], были существенно пересмотрены. Реакцией правительства на независимые действия судебной организации в пореформенной России стала охранительная и чрезвычайно противоречивая судебная политика[492], втянувшая в итоге высшую имперскую власть «в состояние войны с собственной судебной системой»[493]. Вместе с тем по мере распространения судебной реформы 1864 года, судебная практика все чаще вступала в противоречие с традиционным правосознанием подданных различных частей страны и все сложнее приспосабливалась к условиям имперского разнообразия. В 1894–1899 годах при Министерстве юстиции под председательством его главы Н. В. Муравьева трудилась знаменитая «муравьевская комиссия». Она рассматривала возможность отказа от либеральных судебных институтов, полагая снять таким образом напряженность между опередившими время правовыми формами и социальной средой, а также рационализировать и унифицировать судоустройство и судопроизводство с тем, чтобы привести их в соответствие с региональными особенностями, существовавшими в Российской империи[494].