Рэй

Мужик у окна не двигался – так и стоял со сложенными на груди поверх белой футболки руками (она ненавидела его широкие плечи и вздутые мышцы – они напоминали ей о страшном). Он не полез ни в карман, ни в сумку, ни куда-то еще.

– Ну, что не так?!

– Видишь ли, – короткий вздох, – послание этой записки содержит координаты, которые ведут к новому шифру. А там, скорее всего, к третьему?

– А после четвертому и пятому? – она внезапно озверела. – Да пошел ты, понял? Может, я до конца жизни с тобой слоняться буду и шифры разгадывать? Иди к черту, понял? Я ухожу!

– Уходи, – ее небритый защитник отвернулся к окну. – Мне же проще. Не придется больше думать, как тебя спасать.

«Пошел ты в жопу… Пошли вы все в жопу…»

Она подхватила с пола сумку со сланцами, сарафанами и кремами для загара, дошла до двери и замерла возле нее – вдруг ощутила, что панически боится выйти наружу. А что, если там снова… эти? Нет, не эти, которые уже мертвые, но другие? Что, если ее снова, как котенка, закинут за шкирку в машину, на этот раз отрубят пальцы…

Ей стало физически плохо. Мало того, что в последние двое суток и так тело будто сбрендило – сигнализировало болью и спазмами то там, то тут, будто Тами разом подхватила все болезни мира, так еще гадкие мысли…

– Помочь дверь открыть? – поинтересовались глухо.

Вместо того чтобы выйти в коридор, Тами шагнула в ванную комнату, опустила сумку на пол, взглянула на свое отражение в зеркале. Опустилась на холодный край ванны и зашлась в неслышном плаче.

– Эй…

Спустя какое-то время ее осторожно потрогали за плечо.

– Успокойся.

– Я тебя боюсь, разве ты не понимаешь? – всхлипывала она сквозь прижатые ко рту пальцы. Ей протягивали стакан с водой, но пить не хотелось.

– Я боюсь… всего…

Она еще никогда в жизни не боялась всего подряд: остаться в номере и выйти за его пределы, лететь домой и не лететь домой, просто прогуляться по холлу этой гостиницы. Боялась что-то делать и не делать ничего, находиться рядом с тем, кто когда-то ее застрелил, и остаться одной. Полный швах. Сидеть не может, лежать не может, идти не может и совершенно ничего не хочет.

– Не бойся. Я больше не причиню тебе вреда.

– Как? – она неожиданно взвилась. – Как я могу тебе теперь верить? Ты выстрелил в меня однажды без колебаний – в женщину, которая тебе ничего не сделала! Ты… меня…

Тами рыдала, как истеричная пьяная баба, – громко, с напором, с визгами и сжатыми кулаками. Когда сумела чуть успокоиться, посмотрела на него со злым цинизмом.

– Что ты можешь теперь сделать, чтобы я тебе поверила? На колени встать? На святой книге поклясться? Но ведь это же все бред. Так ЧТО?!

– Я могу дать тебе свое слово.

– Слово наемника?! А много оно значит?

И вдруг, глядя в серьезные глаза, подумала – много. Как раз слово наемника может значить очень много, в отличие от всего остального. Да и, в конце концов, другого ей все равно не предоставят.

– Хорошо! – с азартом и все еще мокрыми щеками хлопнула себя по колену. – Давай его – свое слово!

Мужик напротив нее, кажется, даже начал чуть-чуть забавляться.

– Хорошо. Даю тебе слово, что не причиню тебе больше физического вреда.

– Никогда?

– Никогда.

– Ни при каких условиях?

– Ни при каких.

– Даже если я сама кинусь на тебя с кулаками?

– У меня всегда остается право на защиту.

Умен. Она не стала давить туда, куда не следовало. Но кое-что еще собиралась прояснить.

– И еще: как только все закончится, ты навсегда-навсегда исчезнешь из моей жизни и больше в ней не появишься.

– Мы можем случайно пересечься на улице.

– Значит, не подойдешь ко мне и не заговоришь.

Вдох-выдох, секунда на раздумья.

– Обещаю.

Отлично. Кажется, ее дерьмовая жизнь чуть-чуть налаживается, по крайней мере, на словах. Все-таки с ним чуть менее страшно, чем без него.

– И еще…

Темная густая бровь вопросительно уползла вверх. Тами зачем-то подумала: «Интересно, давно он брился? Ходит, как кайтский террорист…»

– Ты можешь меня защитить от тех, кто меня преследует.

– Могу.

Ответил без паузы, и Тами разозлилась, спросила едко, с цинизмом:

– Как быстро ответил, а? Значит, все-таки они твои друзья, раз все так легко?

– Не легко. Но я – наемник Комиссии, – у меня есть связи.

Связи…

Он так говорил, так смотрел, что она ему верила.

– Значит, сделаешь так, чтобы меня больше не доставали?

– Обещаю.

Душка, а не мужик.

Она впервые за последние сутки немного успокоилась. Даже взяла с раковины стакан с водой, который ей до этого предлагали.

– Все… выйди, пожалуйста. Мне нужно… умыться. И переодеться.

Дура. Она все-таки на это согласилась – работать с тем, кого ненавидела. Идиотка. Но велик ли выбор?

– Умеешь добиваться своего, да? – поинтересовалась желчно.

– Умею, – не стали врать ей. – Так мы заключили сделку: ты помогаешь мне, я тебе?

– Заключили, – она больше не хотела на него смотреть – была сама себе противна. Приехала, называется, на пляж… – Но знай, что у меня только тринадцать дней. И если твое дело займет больше, меня это касаться не будет – уеду домой.

– Устраивает.

«Террорист» все-таки покинул ванную комнату.