Рейд. Оазисы Камень

- Слушай, Горохов… Во-первых, нам нужны её дети от тебя, и её муж, слава вселенной, это понимает. А во-вторых…, - кажется, она смотрит на него с упрёком из-под своей маски, - ты иногда бываешь таким мерзким. Аж тошнит от тебя.

- Ну, зато ты у нас сладкий кактусовый мармелад, - он опять усмехается. – И, кстати, тошнит тебя не от меня, а от этих ваших игр с человеческой натурой.

Снова повисает пауза.

- Я уже заказала тебе лекарство, - наконец говорит Людмила. – Как придёт, так вышлю.

- А я тебе ещё раз напоминаю: я ещё ничего не решил и ничего тебе обещать не буду, – он достаёт таблетку и запивает её остатками сока, потом закуривает и продолжает: – Ладно, этот твой… Как там его…?

- Шубу-Ухай, – сразу оживилась она.

- Если вдруг надумаю… чтобы не искать тебя потом по ваннам… Давай адрес этого Шубу-Ухая.

Глава 42

Оказывается, он жил где-то на окраине Серова.

«По пути».

Горохов запомнил адрес и спросил у Люсички:

- И ты думаешь, он знает, как найти «выход»?

- Он знает человека, который знает, как найти «выход», - Людмила Васильевна ободрилась; то, что уполномоченный начал про это говорить, уже было для неё победой. – Тот живет где-то за рекой, Шубу отведёт тебя к нему.

- Ты знаешь этого Шубу?

- Конечно. Он хороший человек. Наш человек. Он уже много лет нам помогает и почти ничего не просит.

- Много лет…, - Андрей Николаевич смотрит на неё, - много лет… Людмила Васильевна… Или лучше звать тебя Ольга?.. А сколько тебе лет? Не вот этому твоему… телу, а тебе… Уж и не знаю, как сказать… твоему сознанию, что ли?

- Я не помню… Не знаю… Не вспоминаю об этом… Не забивай себе голову, и мне тоже, - отвечает она спокойно. – Я не считаю годы. Те годы… Это всё… это была уже не я. Когда через семь месяцев я встану из ванны, я буду опять молода, и моя жизнь начнётся снова. Новое тело… Новые заботы… Новые дела… У меня много дел. И главное дело – это реликт. Главное, но не единственное. Я уже набросала планы. Пророк уже готовит ресурсы под них. И я надеюсь, Андрей, что ты мне поможешь в их реализации.

Уполномоченный смотрит на неё: она немного скособочена, видно, ей даже непросто сидеть сейчас вот тут, но она уверена – эта умирающая, по сути, женщина уверена, – что скоро будет решать новые задачи.

- Понятно, - наконец произносит он. – Ну, а того, который знает, где появляются «выходы», ты сама хотя бы видела?

- Нет, – отвечает Людмила.

- Прекрасно… Пойди туда – не знаю куда, найди того – не знаю кого, – резюмирует он. – В общем, как обычно, всё сам, всё сам… Знаешь, Люсичка, - он качает головой, - я ничего тебе не обещаю. Поговорю с этим твоим Шубу-Ухаем… Но не более того, – он задумывается. – Шубу-ухай… Как поэтично звучит.

- Поговори хотя бы с тем, с кем он тебя познакомит, съезди за реку, мне самой интересно, что это за человек, - просит она.

- Посмотрим, - он встаёт. – Ладно, надо ехать, у меня ещё куча дел.

- Опять едешь кого-нибудь убивать? – интересуется Людмила весьма едко.

- И кто это у меня спрашивает? Не тот ли человек, для нового тела которого подготовили двух невинных людей, сидящих и ждущих своей участи?

- Они не сидят и не ждут, - отвечает ему женщина, - они давно уже в сепараторе, их уже неделю назад разложили на основу и плазму. А сейчас плазма созревает в активные белки. Ещё два дня будет зреть – и всё будет готово. А после…, - она сделала жест рукой, как будто прощалась с ним.

Горохов встаёт, берёт свой пыльник, надевает его, закидывает винтовку на плечо, флягу небрежно вешает на шею, берёт в руки шляпу и произносит с удивлением:

- Не могу понять, почему мне в Трибунале на вас на всех ещё ордера не выдают.

- Тебе лучше об этом не знать, Андрюша, - с вызовом произносит Людмила Васильевна и тоже встаёт. – Ты всё-таки сходи за реку, поговори с тем типом, о котором тебе скажет Шубу. Даже если и не станешь нам помогать, может, это тебе самому будет интересно.

- Дети придут меня провожать? – спрашивает он прежде, чем выйти из роскошной комнаты.

- Я им запретила, – говорит она.

- Ну так разреши.

- Как скажешь.

***

Двое кареглазых и седая тётка Эля-Эльвира уже ждут его около фургончика. Тут же тьютор Андрей, ещё несколько местных, ну и три бота, копошатся у ящиков. Горохов, опустив голову, курит, прислонившись к большому пластиковому контейнеру у одной из стен; он отворачивается от всех, не хочет, чтобы кто-то видел его лицо, никто, кроме сыновей… Тьютор намеревался к нему подойти, видно, хотел поговорить, но уполномоченный не был расположен к беседам. Покачал головой: не надо. И тот всё понял. За последние сутки так наговорился, что теперь на год хватит.

Что-то ему тошновато. Даже табак был сейчас не в радость. А с чего бы ему пребывать в добром расположении духа?