Рейдер

— Я вообще-то родом с Манхеттена, и воюю на своей стороне, — сообщил ему. — У южан захватывать было нечего, а вот северяне помогли мне сколотить хороший капитал. Жаль, что война так быстро закончилась! Твоя шхуна сделала бы меня еще богаче!

Вальяжный капитан пригладил усы согнутым указательным пальцем правой руки и поумнел поздновато:

— Да-а, вот как можно было…

Пришлось отпустить шхуну. Уверен, что экипаж припишет Саманте Брук окончание Гражданской войны. Если бы не взяли ее с собой, то, по их мнению, война бы закончилась только после захвата этой шхуны.

51

В Ливерпуле мы простояли до конца июня. Я знал, что еще в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году президент Авраам Линкольн подписал «Прокламацию об амнистии», согласно которой южанин, давший присягу на верность США и закону об отмене рабства, подлежал помилованию и амнистированию. Это надо было северянам, чтобы вернуть южные штаты. По этому закону, если десять процентов населения штата, участвовавших в выборах тысяча восемьсот шестидесятого года, примут присягу на верность, то штат сможет провести выборы и вернуться в состав Соединенных Штатов Америки. Как я понял, подсчитываться будут только голоса этих десяти процентов. Вот такая вот демократия по-американски. Поскольку мне было плевать на США, их демократию, присяги и законы, я без колебаний поклянусь чтить что угодно и сколько угодно раз в день, поскольку знаю, что главное рабство — это бедность, которую отменить невозможно. Надо было только подождать, когда в стране утихнем военная горячка, когда с бывшими врагами перестанут расправляться, когда закон начнет действовать на полную силу.

Мне было, чем заняться в Ливерпуле. Первым делом сократил экипаж до предвоенного количества. Они теперь люди богатые, найдут, чем заняться. Кое-кого пригласил послужить на клипере «Бинтаун», на котором восстановили мачты. Разобрался и с остальным своим флотом. Оба парохода я решил эксплуатировать сам, а на счет клиперов провел переговоры с Авелем Стоктоном. Мы встретились в его конторе, договорившись заранее. Судя по графину с французским красным вином и хрустальной вазе с фруктами, от меня ждали многого.

— В связи с окончанием войны, наш договор закончился. Я без посредников смогу зарабатывать на своих клиперах, — поставил его в известность о своих намерениях.

— Ваша страна разрушена войной, там нечего сейчас перевозить, — возразил Авель Стоктон, наливая красное вино в тонкостенные бокалы, которые в его крупных руках кажутся слишком хрупкими.

— В моем городе склады забиты хлопком, скопившемся за годы войны. Сомневаюсь, что всеми своими судами успею вывезти его до нового урожая, — соврал я, отпив вина, довольно сносного.

На самом деле хлопок на складах, конечно, есть, но его мало, потому что большая часть плантаторов, убедившись, что продавать урожай некому из-за блокады, перестала засевать поля, дала им возможность отдохнуть. Только вот англичане не знают точно, сколько хлопка на складах, поэтому я блефую смело.

— Мы с компаньонами хотим сделать вам хорошее предложение. Мы готовы купить все ваши клипера, включая «Бинтаун», — сообщает он и уточняет: — По разумной, конечно, цене.

Именно это предложение я и ждал, потому что знаю, что будущее за пароходами, но делаю вид, что оно меня не интересует, отмахиваюсь пренебрежительно:

— Знаю я вашу разумную цену! Я за год с помощью клиперов заработаю больше, чем вы заплатите за них!

— Клипера уже не новые, а мы предлагаем действительно хорошую цену — пятнадцать тысяч фунтов стерлингов за каждый, — сообщил он.

Сейчас английский фунт равен примерно четырем долларам США, а новый клипер стоит семьдесят-семьдесят пять тысяч долларов. После ожесточенного торга и осушения половины графина вина мы сходимся на шестнадцати с четвертью тысячах фунтов стерлингов. На следующий день оформили договор купли-продажи, после чего я стал исключительно пароходным магнатом. С чем себя и поздравил.

Поскольку большинству южан теперь не до предметов роскоши, я нагрузил «Катрин» и «Благовещение» пшеничной мукой в мешках и овсом навалом и повел во французский порт Бордо. Там оба эти товара пользовались большим спросом. Зерновые на юге Франции теперь выращивают все меньше, предпочитают вино, которое дает больше прибыли. К тому же, овес стал основным кормом для лошадей, особенно армейских. И то, и другое у меня забрали два крупных оптовика, продав взамен вино в бочках, красное и белое. Этот товар южанам сейчас нужнее. Будут заливать вином душевные раны.