Рейна, королева судьбы

– Езжай, езжай, Петро, – перебил его Золман. – Спасибо тебе и на этом. Век твоего добра не забуду. Главное, Рейну с детьми спрячь, когда время придет.

– Что ж, хозяин – барин…

Билан снова обвел глазами двор, помолчал, словно хотел еще что-то сказать, но затем передумал и полез на подводу. Золман запер за ним ворота и вернулся в дом. Рейна сидела на лавке, бессильно опустив руки.

– Нет времени, – сказала она, переводя взгляд на стену, туда, где еще утром висели часы. – Кончилось наше время, Золман. То ли убежало, то ли вовсе остановилось.

– Ерунда, – сердито ответил муж. – Пойдем спать. Утро вечера мудренее.

– Ты видел, как он тут… глазами по стенам шарил… – тихо проговорила Рейна.

– Кто шарил?

– Кто-кто… Петро твой, вот кто. По мне так лучше бы Войка.

– Ага, Войка, – саркастически отозвался Золман.

– Войка-то, чай, глазами не по стенам шарит, а по тебе. Думаешь, я не вижу?

– Да хоть бы и так! – вспыхнула Рейна. – Хоть бы и по мне. Но ему я верю. А Билан этот твой…

– Хватит! – Золман саданул кулаком по столу. – Что сделано, то сделано. Петру я верю, как самому себе. Мы с ним вместе не пуд соли съели, а целый вагон. Хватит!

– Не кричи на меня…

Рейна опустила голову, плечи ее вздрагивали.

Муж присел рядом, обнял, прижал к себе.

– Не плачь, Рейнушка, не плачь, королева моя.

Все будет хорошо, вот увидишь. Кто только через эти места не ходил – вот и немцы пройдут. Пройдут и кончатся. Как мудрецы говорят: если накатывает большая волна, пригни голову и подожди, пока схлынет. Вот и мы подождем…

Ждать пришлось недолго. Уже на следующее утро прибежал соседский паренек, давидкин приятель: немецких мотоциклистов видели на черновицком шоссе, в направлении Хотина. Золман сразу же велел Рейне собираться: пришло время воспользоваться приглашением Петра Билана. Обычно спокойная и основательная, на сей раз она почему-то всполошилась, стала бестолково метаться, то вытаскивая из комода, то отбрасывая в сторону нужные и ненужные вещи, хватаясь одновременно и за корзинку с едой, и за детские одежки, обувки, игрушки. Золман прикинул, стоит ли брать с собой винтовку, которую он заблаговременно вынул из тайника, и решил не брать, чтобы не подвергать семью излишней опасности. Вот проводит жену и детей до билановской хаты и тогда уже вернется защищать свой собственный дом от предполагаемых погромщиков.

За ворота вышли ближе к полудню, каждый со своей ношей: Рейна с корзинкой и хныкающим Борухом на руках, Золман, Давидка и Фейгеле – с вещевыми мешками за спиной. Идти было недалеко, минут десять-пятнадцать. В суете сборов Рейна не прислушивалась к тому, что происходило снаружи, и теперь удивилась, когда улица встретила их странными звуками, прежде совершенно не свойственными этому тихому месту. Над селом Клишково низким облаком висел негромкий, но явственно различимый вой, перемежаемый резкими восклицательными знаками криков, тут же, впрочем, теряющихся в вязком болоте монотонного ноющего стона.

– Быстрее! – скомандовал Золман, прибавляя шагу.

В гражданскую ему уже приходилось слышать этот страшный звуковой фон, неизменно сопровождающий еврейские погромы. Правда, тогда он был молод, силен и окружен вооруженными товарищами. Тогда он отвечал лишь за самого себя, а потому не боялся ни Бога, ни черта…

«Надо было захватить винта, – подумал он. – Или не надо? Нет, не надо. На открытом месте толпу лучше не дразнить. Только бы миновать улицу. Две минуты по улице, а потом снова переулок. В переулке уже не так опасно…»

На первый взгляд, перекресток с главной деревенской улицей показался Золману безлюдным. Он так и не понял, откуда вдруг перед ним выросла группа молодых мужчин. Двое из них держали в руках винтовки, остальные помахивали кольями. Золман Сирота остановился. Сын ткнулся ему в бедро с одной стороны, дочка – с другой, за спиной прерывисто дышала от быстрой ходьбы Рейна с маленьким на руках. Всем своим существом он чувствовал их нарастающий страх. Их страх и свое отчаяние.

– Здорово, мужики! – сказал Золман, растягивая губы в улыбке. – Гуляете? Свадьба, что ли?

Высокий парень с винтовкой шагнул вперед.

– Ага, свадьба, – подтвердил он и ударил Золмана прикладом в лицо. – Женим жида на свинье.

Сзади задушено вскрикнула Рейна. Заплакали Давидка и Фейгеле, в голос заревел Борух.

«Стоять! – скомандовал себе Золман. – Стоять!

Пока я стою, бьют только меня. Стоять!»

Перед глазами его плыли и расплывались красные круги. Дети стояли рядом, вцепившись в его штанины. Его дети. Здесь на улице у них не было ни единого шанса. Ни тебе вагонного купе, ни тебе купейной лавки.

– А это чего у вас? Подарки? – поинтересовался парень. – Правильно. На свадьбу без подарков не ходят.

Золман сбросил с плеча мешок и, взяв у жены корзину, поставил ее на землю.

– Берите, парни. Все берите. Тут много чего. А вот ключи от дома. Полон дом добра. Все берите. Только детей не трожьте.

– Слышь ты, много чего… – проговорил кто-то за спиной высокого. – Полон дом добра…

Вожак посмотрел на мешок, на Золмана, снова на мешок, немного подумал и, наконец, повернулся к своей шайке.