Рейнеке-лис

И вот едва услышал двор,
Что наконец-то словлен вор,
Как поднялось столпотворенье
(Большое удовлетворенье —
Злодея схваченного зреть:
Мол, не посмеешь грабить впредь!).
Подача жалобы иль иска
Теперь не составляет риска,
И звери валом валят в суд —
На лиса жалобы несут.
Всё жаждет мщенья, негодует.
А лис — он как бы в ус не дует,
Идет он вместе с барсуком
К монарху в замок прямиком.
Вид — совершенно независим!
Идет, хвостом виляя лисьим,
Идет с сияющим лицом,
Как если бы с родным отцом
Он после странствий шел на встречу,
А не погибели навстречу,
Как если б вправду никогда
Он никому не нанес вреда
И никогда не слышал даже,
Что грабежи существуют и кражи.
Так, лисьей хитростью ведóм,
Он предстает перед судом.

Нобель сидел средь своих баронов,
На память знавших весь свод законов.
И лис сказал: "О, король всемогущий,
Высшую правду в себе несущий,
И высокопоставленные судьи,
Ревнители высшего правосудья,
Я перед вами стою, ваш слуга,
Которому истина дорога.
Я жизнь посвятил служению вам
И посему ненавистен врагам.
Всей силою сердца и силой ума
Служу вам... И что же? Завистников тьма!
Враги меня со свету сжить хотят,
Оклеветав с головы до пят.
Гнусным наветом, злыми словами
Хотят меня подло поссорить с вами.
Но я не страшусь всем известных лиц.
Ваша совесть и мудрость не знают границ.
Я потому-то и не унываю,
Что на справедливость суда уповаю,
Что суд не даст себя обмануть,
Не даст невиновному шею свернуть,
Не позволит нашим врагам исконным
Глумиться над истиной и законом,
Вернейшего ввергнув в пучину страдания.
Я жду полнейшего оправдания!"

"Молчать! — воскликнул король. — Не сметь
Мне эти льстивые песни петь!
Осмелились вы за моей спиною
Нарушить мир, объявленный мною!
Вот — петух, потерявший своих детей
Из-за ваших безжалостных, хищных когтей!
Это вы-то клянетесь мне в любви,
Вы, у которого лапы в крови?!
Эта ваша хваленая доброта
Одноглазым сделала Гинце-кота?!
А вельможа мой Браун, едва живой,
Ходит с израненной головой!..
Вот, посмотрите, Рейнеке-лис:
Здесь пострадавшие собрались.
Вас будут судить как убийцу и вора,
И вы не отвертитесь от приговора!"

Лис отвечает: "Как?! Я виноват,
Что Браун стал немножечко лысоват?!
Но ведь не мне, а себе в угоду
Хотел он чужого отведать меду
И Рюстефейля обворовать!
Конечно, ну как тут не горевать,
Когда он столь оказался слабым,
Что спину подставил детишкам и бабам,
Не пытаясь даже сопротивляться.
Приходится истинно удивляться!
Где же его воинственный пыл?
Вы посмотрели бы, как он плыл!
Как он с ходу плюхнулся в воду
На потеху всему честному народу!
Ну и Гинце пускай не плачет,
Пусть истину от суда не прячет!
Шастать решил по чужим амбарам
И хочет, чтоб все прошло ему даром?!
К священнику вздумал в амбар залезть?
Но справедливость господня есть!
Впрочем, делайте что хотите.
Возможно, живым мне от вас не выйти.
Опозорьте меня, навек обесславьте,
Ослепите, повесьте иль обезглавьте,
Сварите, зажарьте меня живьем,
Плетьми стегайте, дубасьте дубьем, —
На все священная ваша воля!
Что вам горькая наша доля?
Подобные самой ничтожной вещице,
Все мы в державной вашей деснице!
Король всевластен и всемогущ!
А я несчастен и неимущ!
Не стоит и время-то тратить даром!
Хотите — убейте одним ударом!
А мне одно остается, воистину:
Приверженность правде и вера в истину!"

Молвил баран — барон Беллин:
"Всемилосерднейший властелин!
Пора приступать к рассмотренью дела.
Нам эта комедия надоела.
Не потакать же его злодействам!"
И вот пришел Изегрим-волк с семейством,
Браун-медведь и Гинце-кот
(Хромали оба, и этот, и тот),
Пришли Лямпе-заяц, осел Болдуин,
Вакерлос-шавка и друг — дог Р и н,
Гермен козел и Метке-коза
Шествовали, вылупивши глаза.
Шли белка, ласка и горностай,
Представители разных семейств и стай,
Лошадь, бык и Бертольд-аист,
На Рейнеке рыжего надвигаясь.
Шли Лютке-журавль и Маркварт-сойка.
Гляньте-ка: собралось их сколько!
А это кто? Можно сказать без ошибки:
Альгейд-гусыня и утка Тибке!
О, как хотят оторвать они хвост тому
Рыжему Рейнеке, длиннохвостому!
И действительно, не мешало бы
Выслушать их возмущенные жалобы!
Пусть судейские примут к сведенью,
Сколько их родичей было съедено!
Спросите Геннинга-петуха:
Что его жалоба? Чепуха?
И еще было множество всяких лиц,
Всевозможных зверей и птиц.
Может быть, всех и не перечислим мы,
Всех перечислить просто немыслимо,
Но одна у всех мука, одна у всех боль,
И всех их выслушать должен король!