Рейнеке-лис

"Однажды мы заблудились с волком,
Шастая по дальним проселкам.
Мы сбились с пути и по этой причине
Оказались вместе в глухой долине.
Пещеру мрачную мы узрели —
Глубокую, узкую, вроде щели.
Волка голод ну просто глодал!
Волк, как водится, голодал,
Ибо сколько и чем волков не корми,
Они вечно голодны, черт их возьми!
Сказал я волку: "В этой пещере
Отыщется пища, по крайней мере.
Особа, живущая в этой яме,
Верно, едою поделится с нами.
Уж не обойдется без угощения
В случае нашего посещения".
Изегрим молвил: "Племянник милый,
Вид у меня уж больно унылый!
Боюсь, ничего мне не подадут.
Посему я лучше останусь тут,
А вы мне что-нибудь принесите
И тем от смерти меня спасите.
Вы-то намного меня ловчей!"
Льстивее я не слыхал речей.
Он лезть в пещеру меня заставил:
"Ступайте скорей!" А потом добавил:
"Если еда там взаправду есть,
Уж потрудитесь — подайте весть!"

Я двинулся длинным, извилистым ходом,
Пришлось продвигаться под мрачным сводом.
Смертельный ужас мне сердце сжал.
Однако я шел, а порою — бежал,
Чтоб поскорей добраться до цели
И оказаться в той страшной щели.
Признаться я вынужден, господа,
Что больше меня не заманишь туда,
В глухие, зловонные эти норы —
Пусть даже сулят мне златые горы.
Итак, увидел я там мартышек:
Макак-стариков и макак-детишек.
Все там воняло, вопило, стенало,
Чем ад, разумеется, напоминало.
Осмелюсь признаться: казалось мне,
Что я попал к самому сатане.
Это были твари гнуснейшей масти:
Длинные зубы, широкие пасти,
Огромные лапы, когти драконьи
(Для совершения беззаконья),
Длинные, мерзостные хвосты
(Для пущей, так сказать, "красоты").
Я этих мартышек и их детей,
По правде сказать, принял за чертей.
Вот куда волк заманил, иуда!
Только бы выбраться мне оттуда!

Да, насмотрелся я нечисти всякой!
И вот повстречался со старой макакой.
Она была на ведьму похожа —
Просто на редкость гнусная рожа.
Она с Изегрима-волка была
(То есть ростом весьма мала).
В этом на редкость ужасном доме
Детишки спали на прелой соломе.
От лютого страха готов преставиться,
Я поспешил негодяйке представиться
И сказал, пораскинув умом,
Что бесконечно мне нравится этот дом
(Кто на моем окажется месте,
Не упрекнет меня в грубой лести).
Я сказал макаке: "Храни вас бог!
Сколь я счастлив, вступивши на ваш порог!
Какие у вас красивые детки!
Такие сейчас воистину редки.
Видно, они королевской породы".
И прочие начал слагать ей оды.
Потом я внушил, что она мне — тетя
(Вы мою хитрость легко поймете).
И она — воплощенье земного зла —
Меня племянником назвала.

"Как поживаете, мой дорогой?
Отчего это вы ко мне ни ногой?
Мы все ужасно без вас скучаем,
Потому что в вас мы души не чаем.
Вы самый желанный из наших гостей,
Просветите малых моих детей,
На истинный путь моих деток наставьте,
В темноте и в невежестве их не оставьте,
Преподайте им житейские правила!
А пока — угоститесь!" — она прибавила.
И вот принесли всевозможную снедь:
Надо же так готовить уметь!
Все вправду было на редкость вкусно
(Хоть на душе у меня было гнусно).
Рыбу внесли, оленину, козулю...
Все перечислить сейчас смогу ли?
"Рейнеке, милый племянничек мой,
Кусок оленины снесите домой,
Лакомства вы не найдете слаще.
И приходите сюда почаще!"
Я взял оленину и — задал драла!
Душа от ужаса замирала.
От этого мерзостного зловония
Чуть не случилась со мной агония.
В общем, бежал назад без оглядки,
До того макаки мне были гадки.

Хорошо, что спасся. Могло быть хуже!
Изегрим ждал меня там, снаружи.
Он встретил меня протяжным стоном,
Затем сказал недовольным тоном,
Что требует тотчас же еды,
Во избежанье большой беды.
Я видел его прескорбную мину
И отдал ему всю свою оленину.
Он от восторга едва дышал
И, нажравшись досыта, вопрошал,
Кто обитает в данной пещере,
Кто там хозяева, что за звери,
Чем они потчуют гостей
И нет ли каких-нибудь новостей?
Я рассказал ему все как было,
Как меня зловонье чуть не убило,
Рассказал, сколь противна старуха макака,
Сколь она отвратительна, и, однако,
Умаслить ведьму способ есть:
И этот единственный способ — лесть.
"Нет, — сказал, — вы в пещеру лучше не лезьте,
Не обучившись искусству лести,
А сунетесь — лгите напропалую!
Дозвольте, мол, рученьку поцелую,
Вы, мол, удивительно хороши,
Вы затронули тайные струны моей души,
Ах, струны сердца, причем нежнейшие".
И продолжайте брехать дальнейшее,
Хвалите, с честью простясь и стыдом,
Весь ее выводок, весь ее дом, —
И вас, назвав дорогим соседом,
Надеюсь, накормят отменным обедом.
В общем, самое главное — врите!
Врите и правду не говорите!
Правда бывает порой излишней
(Да простит мне эти слова всевышний!),
Ненужной бывает правда порой,
Бывает смертельно опасной игрой.
Теперь вы видите, господа:
Я все ему разжевал тогда,
Точнейшие он получил указания,
Считаю, что наглы его притязания.

Итак, он ринулся к той пещере,
Где обитали гнуснейшие звери;
Надеясь на то, что обед будет лаком,
Полез он в пещеру к вонючим макакам.
Желал он радость доставить брюху.
И вот, как увидел он ту старуху
И мерзких, вонючих ее детей,
Мороз продрал его до костей.
И он спросил: "Какой вы породы?
Отчего вы все такие уроды?
Вы, старуха, и детки тоже, —
Все вы здесь на чертей похожи.
Таких детей утопить бы надо!
Вы что, скажите мне, вышли из ада?
Удавил бы собственной вас рукой!.."
Макака спросила: "Да кто вы такой?
Какого дьявола вы к нам вторгаетесь
И столь непристойно при детях ругаетесь?
Кто вас, ответьте, прислал сюда?
У вас — ни совести, ни стыда!
Вот Рейнеке-лис был здесь нынче с визитом,
Отнюдь он не был таким сердитым.
Он бранью не осквернил свой рот,
А все, разумеется, — наоборот.
Он покорил нас своим обхожденьем,
А также нам близким происхожденьем.
Он — смеем гордиться! — сородич наш".
Тут волк вошел в небывалый раж.
"Тащите, — кричит он, — мне вкусную пищу!
Не то я вам всем здесь мозги прочищу!
Тащите скорее сюда еду!
И поторапливайтесь — я жду!"
"После столь страшного поношения
Вы еще просите подношения?" —
Сказала макака, хвостом помахала
И прыгнула на волка-нахала,
Когтями ему вонзилась в шкуру,
Изрядно подпортив его фигуру.
Добавлю, что в этой лихой атаке
Участие приняли дети макаки.
Кусали, царапали спереди, сзади.
Волк заскулил, стал молить о пощаде,
При этом весь истекал он кровью.
Такие визиты — во вред здоровью!
Побитый, с израненной головой,
Все же удрал он, едва живой.

Я, конечно, его спросил:
"Ты какой-нибудь дерзостью их взбесил?
Может, ты резать стал правду-матку?
Вот и призвали тебя к порядку.
Я тебя честно предупреждал.
Все так получилось, как я и ждал".
Волк мне ответил в то же мгновение:
"Я высказал им свое честное мнение.
То, что я думал, то и сказал".
Не сам ли он этим себя наказал?
Я говорю: "Да вы что, смеетесь?
Вы что, не знали, куда вы суетесь?
Разве я этому вас учу?
Поверьте, я вам добра хочу!
Почему, придя, куда вас не звали,
Старуху вы тетушкой не назвали,
Не похвалили ее детей,
Чтоб избежать вам ее когтей?"
Но Изегрим в ответ заявляет:
Ему, мол, достоинство не позволяет
Звать старую ведьму своею теткой,
Он обладать не желает сметкой,
Когда о гордости речь идет!
Мол, он свое племя не подведет
И не желает макаке нравиться.
Скорее он к дьяволу в ад отправится!
Так в чем, скажите, монарх обожаемый,
Подвох состоит мой воображаемый?
Пусть объяснит господин Изегрим,
В чем я все-таки виноват перед ним?!"