Рейнские легенды

— Нет, мой друг, — отвечала ему Гелла, — сперва поезжай ты на славные подвиги, а потом уже думай о женитьбе. Но не меня должен ты выбрать: пастушка не может быть достойной супругой Гогенштауфена!

Уехал Фридрих с надеждой победить со временем гордое сердце Геллы, а Гелла целые дни и ночи молилась Мадонне о счастье своего милого Фридриха.

Вернулся рыцарь в цветущую долину Кинцига, вернулся через несколько лет: все так же любил он Геллу, так же мечтал увезти ее навсегда в свой родовой замок.

Бросилась к нему Гелла, забыв все на свете, но когда он сказал ей, что приехал за нею, покачала головой девушка и твердо отвечала:

— Если бы и была я так малодушна, то отец мой не потерпел бы, чтобы Гогенштауфен унизился до брака с пастушкой.

— Что нам отцы наши и матери? — нетерпеливо возражал рыцарь, — мы любим друг друга, милая Гелла, и на днях будет наша свадьба!

— Нет, не бывать нашей свадьбе, — отвечала ему твердо девушка. — Пастушка не может быть достойной супругой Гогенштауфена.

Как ни убеждал ее Фридрих, осталась она непоколебима. Между тем собирался новый крестовый поход, и не мог Фридрих медлить в цветущей долине Кинцига.

— Если Господь сохранит меня в Палестине, и я вернусь невредимо домой, будешь ты, Гелла, моею женою, клянусь в том Святою Мадонной!

— Как будет Богу угодно! — отвечала ему Гелла, — не клянись, а лучше думай о том, что тебе предстоит теперь делать.

Снова уехал Фридрих в Палестину и на этот раз вернулся оттуда знаменитым Фридрихом Барбароссой. Вернулся, и прямо поехал он в цветущую долину Кинцига: все по-прежнему любил он Геллу, по-прежнему мечтал навсегда увезти ее в свой феодальный замок. Но в цветущей долине Кинцига не нашел он больше веселой фермы: за церковной оградой непробудным сном спал его верный слуга; не нашел он и Геллы: облеклась она в серую мантию монахини, и, взяв посох, пошла туда, где надеялась принести облегчение больным, раненым и умирающим. Пошла она в Палестину, и все шла по следам Фридриха и его побед, но никогда не встретились они на этом свете.

Искал Фридрих Геллу, искал ее целые годы, но не нашел ее, и остался ей верен на всю жизнь.

В память ее основал он в долине Кинцига город и назвал его Гелласгаузен; со временем имя это исказилось в Гелнгаузен, да и сам город, бывший когда-то могущественным, значительным и богатым, стал беден и мал и доживает свои последние дни: города также имеют свою судьбу!

Около Гелнгаузена и до сих пор еще сохранились остатки дворца Барбароссы. До смерти своей жил он в цветущей долине Кинцига, все поджидая, не вернется ли Гелла.

Давно угас знаменитый род Гогенштауфенов, и Фридрих Барбаросса давно уже принадлежит истории — она разбирает его хорошие и дурные деяния. Но простые люди забыли их, и в памяти их живет только любовь его к Гелле.

Все проходит, одна любовь остается.

Жрица Герты

Красавица Гетта, жрица богини Герты, жила в ее священной роще, на высоком холму, у самого берега Неккера. По рунам своим читала она судьбу людей и молилась за них, и все простые сердца находили у нее утешение и исцеление от своих страданий.

Она была так же хороша, как и дочери Валгаллы, но голубые глаза ее не светились отвагой, а были кротки, столь же кротки, как и ее сердце.

Слава о ее мудрости распространилась по всему Рейну и далеко за пределы его, и стали стекаться к ней толпы народа, чтобы узнать от нее свою судьбу и почерпнуть мудрость из ее рун.

Многие юноши возвращались с холма Герты, пораженные в сердце красотой ее жрицы. Но кто из смертных осмелился бы заговорить с ней о своей земной страсти?

Но вот раз в одну прекрасную летнюю ночь, когда вся земля отдыхала в немой тишине, а жрица Герты сидела на ступенях жертвенника, на котором горел небольшой огонь, вышел из лесу молодой воин. Не в первый раз уже видела его жрица.

— Ты обладаешь даром узнавать по рунам судьбу людей, — сказал он, останавливаясь перед девушкой. — Вот и я пришел узнать от тебя свою судьбу.

— Не время теперь читать руны! — сказала Гетта, поднимая глаза на воина, — дух прорицания покинул меня, и сама богиня отдыхает под густым дубом у ключа в своей священной роще! Приходи завтра!

Но воин не уходил; он стоял около девушки, не спуская с нее восторженного взора. Смотрела на него и жрица: не богиня Герта в ту минуту наполняла ее сердце.

— Хорошо, я приду завтра! — сказал он наконец, — нужно мне узнать свою судьбу не от жрицы богини Герты: хочу я знать, любить ли меня красавица Гетта.

С этими словами ушел храбрый воин, и всю ночь тосковала о нем жрица богини целомудрия.

На следующую ночь снова явился юноша — молча подошел он к Гетте, мощной рукой поднял он ее, и губы их слились в беззвучном, но страстном поцелуе.

— Герта накажет меня за то, что не сумела я сохранить ей моего сердца, — сказала Гетта.

— Зато Фрея благословит нас, — отвечал юноша, — завтра жрец ее соединит нас на всю жизнь!

— Но настанет ли это завтра? Жрица Герты должна поддерживать огонь на алтаре ее храма, а не на очаге своего мужа. Нет, Герта не простит нам! — говорила девушка.