Рейс

Хилого здоровьем Рудика тоже отдали в музыкальную школу. Хотели путем внутриродовой селекции вырастить из него советского Паганини. Не вышло. Нет, Рудик к восьмому классу играть выучился очень даже прилично. Подавал надежды. Радовал маму, бабушек, смущал дедушек и не раздражал папу. Однако случилась непредвиденная трагедия. В восьмом классе на уроке физкультуры Рудик упал с «козла» и сломал руку. Рука срослась, но на карьере скрипача этот перелом поставил крест. Рудик, правда, не особо переживал, в отличие от его родителей. У него, кроме навязанной ему с детства музыки, была настоящая страсть – история. И не просто история, а история военная. Он взахлеб читал все, что мог, о жизни и подвигах Александра Македонского, Ганнибала, Суворова, Чапаева и Жукова. Роман Тарле «Наполеон» Белкин знал наизусть.

Кроме этого, Рудик покупал тоннами цветной пластилин, и пока остальные мальчишки играли в футбол и казаков-разбойников, а в старших классах тайком курили в дворовых беседках, на чердаках пили портвейн и гуляли с девчонками, он, вызубривший от корки до корки Lehrbuch der Bogenfuhrung auf der Violine, лепил целые армии и выстраивал макеты разных великих сражений на полу, на столе, на диване и подоконнике в своей комнате. Мама возвращалась домой и выговаривала ему, что он утомляет пальцы и что это скажется на занятиях музыкой, но с его исторически-пластилиновой страстью сделать ничего не могла.

В конце концов, изгой в собственном классе и во дворе, музыкант-неудачник и хиляк-доходяга занялся в десятом классе спортом. Купил на сэкономленные от завтраков деньги гантели, начал качаться день и ночь и, когда пришло время, всем насмешникам и родителям назло поступил в ОВОКДКУ – Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознаменное училище.

В Омске жила его тетка, мамина сестра. А муж у нее был военным комиссаром в горвоенкомате. Сдав последний школьный экзамен и получив аттестат, Рудик оставил прощальное письмо родителям, сбежал в Омск и, остановившись у тетки, поступил в училище. Мама с папой приезжали в Омск, уговаривали вернуться, но он им прямо сказал, что они испортили ему жизнь и в Москву он ни за что не вернется. Тем более что его переводят на казарменное положение. Убитые горем родители вернулись в Москву ни с чем.

Папа вскорости умер от рака. Мама не вынесла горя, начала пить. Однажды меняла занавески в кухне. Табуретка под ней закачалась. Она упала. Сильно ударилась головой. Начались постоянные головные боли. Такие, что даже играть в театре больше не могла. Устроилась по блату в консерваторию преподавателем по классу скрипки. Бросила пить. Завела себе какого-то мужика, виолончелиста из оркестра под управлением Павла Когана. Но головные боли не прекращались. Ей бы по-хорошему ультразвук сердца сделать, а она таблетки глотала. Шла однажды на работу, упала и умерла в одну секунду. Разрыв аневризмы аорты.

К моменту, когда Рудик в 1988 году окончил училище, он остался круглым сиротой. Ну а сначала, став курсантом, он заделался барабанщиком в своей учебной роте. Каждая рота передвигалась по плацу под дробь барабана. В училище был свой штатный духовой оркестр. Скрипок в нем не было, и Рудик играл там на барабане вместе с другими курсантами, со старослужащими и сверчками из роты охраны. Он вообще до дрожи обожал военные марши. Не советские, а старые, времен царской армии. Училище располагалось в здании бывшего юнкерского училища, а старшие курсы проходили обучение в бывшем казачьем – офицерском. Сама атмосфера в этих зданиях была настолько пронизана героическим духом истории, что время, проведенное в этих стенах, несмотря на тяготы и лишения воинской службы, стало для Белкина самым счастливым в его жизни.

Он наизусть знал все старые воинские марши. Особенно любил «Марш лейб-гвардии Егерского полка». Белкин знал, что «Егерский марш» изначально был маршем прусской армии, сочиненным немецким композитором Генрихом Гоманом в 1813 году.

Начальство быстро заметило необыкновенный интерес курсанта Белкина к военной музыке и прилежание при исполнении ее. После окончания училища юному лейтенанту было предложено возглавить оркестр, заменить вышедшего на пенсию майора Глухова, но Белкин, который очень переживал, что не успел на Афганскую войну, хотел служить своей родине в окопах, а не в оркестре, и – отказался.

Распределили Белкина в самые что ни на есть окопы. В мотострелковый полк, расположенный в амурской тайге, в пяти километрах от китайской границы, рядом с поселком Фердюкино, где обретались в основном алкоголики, наркоманы и бичи.

Условия службы были такими, даже для офицеров, что военное училище казалось Белкину курортом. Летом – плюс тридцать. Зимой – столько же, но в минус. Резко континентальный климат. Под землей – вечная мерзлота. Учения с рытьем окопов превращались в ад. Мерзлоту взрывали тротилом.