Рейтар

Ирби взлетевшей бровью выказал свое отношение к происходящему, недовольно сжал губы. Вместе с тем он прекрасно читал обстановку – профессор работал на свою публику, привычно подчеркивая собственный вес и независимость от всевозможных чиновников. Но, вместе с тем, в его словах не было агрессии или попытки унизить, лишь стандартные схемы доминирования, значит лично к Ирби этот рыжий хам претензий не имел. Что ж, можно и принять правила игры, раз на кону возможность добыть столь важные сведения. А там будет видно. Если совсем достанет, то можно будет и убить эту «светоч имперской науки».

Ради поддержания имиджа своего «образа» Ирби с демонстративной неторопливостью снял перчатки, бросил их под ноги и медленно пошагал по направлению к помосту. Когда до него оставалась пара метров, Тодосийчук наклонился к Ирби и заглянул в глаза:

– Как звать?

От него пахло крепким табаком, он пытливо заглядывал в глаза.

– Женя Матиус. А тебя?

– Хм, смешно. Наслаждайся, – профессор протянул руку и бросил через весь зал виртуальную «искру». – Такого в своей Говнополии ты не увидишь.

Экран на противоположной стене моргнул, служебную информацию сменило увеличенное изображение «Пятихвостки» – самого известного участка Плеяды Октагон. Здесь огромная жадная «черная дыра», кажущаяся из-за газового ореола мерцающей полупрозрачной медузой, тянула к себе за «хвосты» пять одиноких звезд. Три из них выглядели как серебристые запятые, две другие, расположенные к «дыре» ближе, превратились в багровые штрихи, стремящиеся к единой точке пространства.

«Черная дыра» тысячелетиями пожирала своих пленниц, не оставляя тем и шанса на спасение. Этот образ ненасытного, неотвратимого чудовища сильно впечатлил Ирби, вызвав давно забытые, тревожные воспоминания о «погружении» в мир Хурсага. Он даже на мгновение задержал дыхание, стараясь взглядом охватить всю картину развернувшейся трагедии.

– Не туда смотришь, – бесцеремонно толкнул его в плечо Ромио. – Вон, снизу, в центре.

Повинуясь его воле указанный сектор экрана прыгнул на зрителей, приближая изображение. Но даже сейчас Ирби не сразу понял о чем именно идет речь. А когда понял, то не поверил своим глазам.

Возле самой гравитационной аномалии, прямо у «границы событий», что-то двигалось. Какая-то черная нить, которая, на самом деле должна быть просто чудовищных размеров. Присмотревшись, Ирби понял, что эта «нить» – лишь малая часть другой структуры, размашистой и пугающей. Эта структура напоминала обрывок ветвистой и запутанной паутины чернее самого космоса, ее «ветви» и «хвосты» простирались в разные стороны, будто изучая и прокладывая себе новый путь.

Нить космической «гидры» дрогнула и медленно начала проваливаться сквозь условную линию невозврата, в ту область «черной дыры», откуда не вырывается даже свет.

В зале воцарила тишина. Казалось, даже рабочие станции снизили уровень шума.

Нить проваливалась все глубже, подвергаясь чудовищной гравитации. Она уже должна стремительно уходить в сингулярность, увлекая за собой остальную «паутину». Что ж, судя по всему, «черная дыра» завладела еще одним трофеем.

Прошло несколько секунд, прежде чем нить также неторопливо вынырнула обратно и продолжила свой путь, словно на ее пути не встретилось самое разрушительное явление во Вселенной.

Зал взорвался восхищенными воплями, ученые повскакивали со своих мест.

– И так уже третий раз за месяц, – с ленцой, словно это именно он был создателем чуда, сказал Ромио, потягиваясь. – Если веришь в бога, то считай, что только что его видела.

– Что это? – спросил Ирби, уже зная ответ.

– Язва, – просто ответил профессор. – Пойдем ко мне, поболтаем. А то здесь шумно будет еще довольно долго.

Кабинет Тодосийчука представлял собой станцию в миниатюре – всюду царил творческий беспорядок, вместо двери плотная занавеска, на стенах развешены обычные листы из блокнота с какими-то записями, рисунками и схемами.

Ромио убрал со стола тубусы сверхзащищенных блоков памяти от виртуальной станции, аккуратно переложил на кровать разобранный шлем от скафандра. Плюхнулся на откидной стул у стенки, а Ирби предложил сесть на стоящий на боку инструментальный ящик.

– Чем богаты, – развел руками профессор. – Голодная?

Ирби был голоден, но предпочел потерпеть.

– По глазам вижу, что голодная, – усмехнулся Ромио, поправляя очки. – Не боись, не отравим. У нас тут есть Котя, лучший повар на ближайших мирах.

Он, не дожидаясь пока шутку оценят, довольно хохотнул, отодвинул рукой занавеску и заорал:

– Котя! Котя, мать твою!

В конце коридора завозилось, что-то хлопнуло. Молодой мужской голос откликнулся:

– Чего, босс?

– У нас тут проверка из головного…

– Да ну!

– Ну да. Тащи чего накулинарил. И еще тащи чего было.

– Так не осталось ничего!

– Котя! Диссертации лишу.

– Понял, босс.

Ромио заговорщицки подмигнул сидящему с каменным лицом Ирби, откинулся на стенку.

– Так и живем, Женя, опровергая законы мироздания, – профессор с удовольствием поскреб шею. – Чего приперлась-то в такую даль?

– Господин Тодосийчук, в беседе хотелось бы оставаться в рамках субординации.