Рейтар

– Как всегда – в понимании сути вещей. Видишь ли, Женя, это не Язва растет, это наш мир распадается.

Он взял салфетку, выудил из салатница небольшой кусок огурца и провел им несколько раз по бархатной бумаге.

– Вот так видят Язву эти бестолочи, – Ромио кивнул на образовавшиеся капли и полосы. – Они впустую тратят деньги и средства на борьбу с этой грязью. Но все впустую, потому что…

Он взял салфетку и проделал в ней дырку вилкой.

– Потому что вот так Язва выглядит на самом деле, – закончил он, глядя на Ирби сквозь образовавшееся отверстие.

– Почему же тогда Нго Фанг и другие утверждают обратное?

– Для проверяющего ты слабо разбираешься в реалиях ученого сообщества, – беззлобно пожурил профессор. – Там же чисто серпентарий, каждый готов за лишний процент финансирования соседу голову откусить. А финансирование дают под конкретную работу, либо под ее видимость, кипучую и бурную. А здесь какая работа?

Ромио потряс дырявой салфеткой.

– Никто пока что восстанавливать временно-пространственную материю не научился, – пояснил он. – И под столь непонятную задачу денег никто не даст. Финансы, Женя, любят конкретику. А то, что через пару сотен лет нас всех одной доской накроет, так то пусть следующие поколения суетятся.

Профессор смял салфетку в комок и бросил ее в наполненную алкоголем чашку. Биоактивная бумага съежилась, начала распадаться и вскоре исчезла без следа. Профессор взял чашку и выпил, не мигая глядя на Ирби.

– Я долгое время изучал Горизонт, – выдохнул он горький аромат. – Поэтому могу позволить утверждение, что он есть тонкая многомерная кожица нашего мира, отделяющая нас от неизведанного. Наша Вселенная – распухающий со времен Большого взрыва пузырик в бокале шампанского. Таких пузыриков много, они парят, толкаются. Иногда лопаются.

Ромио щелкнул пальцами.

– Прямо как мы сейчас.

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею, Женя. По каким-то причинам материя нашего мира разрывается. Может из-за достижения максимального объема, может из-за столкновения с другим пузырьком. В любом случае, целостность нарушена и нас теперь заливает.

– Чем заливает? – Ирби немного запутался в сравнительных образах Ромио.

Профессор меланхолично пожал плечами:

– Я не знаю. Судя по всему, пресловутыми DEP-частицами.

– Речь о «нулевых» частицах?

– Ты действительно хочешь в это углубляться?

– Поясни. Кратко.

– Кратко? – хохотнул Тодосийчук. – Давай попробую «кратко». Вся история о «нулевых» частицах выросла из философской загадки «Что меньше всего на свете?». Когда-то думали, что молекулы, потом – что атомы. Потом были кварки, нейтрино и бозоны. Несколько лет назад нашли сублон. Но что может быть еще меньше? Какой самый первый «кирпичик»? Тогда и выдумали эту «нулевую» частицу, базовый строительный материал. Даже не частицу как некий единый объект, а совокупность сил и правил, эдаких бесплотных гениев бытия. Настолько малых, что их конгломерация составляет эдакий плотный бульон, в котором плавают наши пузыри-вселенные. И вот теперь, когда наша реальность трещит по швам, этот «бог из глубины» просачивается к нам сюда, растворяя в себе такие объекты, как, к примеру, время и пространство. Так достаточно «кратко»?

Ирби молча смотрел на профессора, размышляя в какой момент его история могла бы превратиться в глупую шутку. Все эти пузырики, бульоны, гении…

– Высокая наука похожа на магию, – Ромио словно прочитал его мысли. – Чем сложнее исследование, тем больше в нем необъяснимых факторов. Это тебе любой ученый скажет.

– Я все поняла.

Ирби похлопал ладонью по столу, давая понять, что закрыл тему. Смысл обсуждать то, на что он никак не может повлиять, что никак не может изменить? Язва, бесспорно, заслуживает внимания, но не сейчас, не сию минуту. Существовали и более актуальные вопросы.

– Но я летела сюда по другому делу, – Ирби отставил тарелку, выпрямился. – Раз уж у нас тут такая милая атмосфера откровенности, то не буду ходить вокруг да около. Меня интересует история полета Императора через Черный шторм и Горизонт…

– Ой, да брось, – разочарованно протянул Тодосийчук, закатывая глаза.

– А также судьба его соратников, в частности Кирилла Ильина, – договорил Ирби невозмутимо.

– Столько лет одно и то же, – профессор цокнул зубом, снял очки и принялся массировать пальцами глаза. – Когда ж вы уже отстанете с этой хренью?

– Я думала, ты специалист в этой области.

– Я много в чем специалист, а также астрофизик и пират.

Ромио посмотрел на Ирби одним покрасневшим глазом, водрузил очки на нос и раздраженно сказал:

– Давай ка уже закругляться, у меня разворот станции через час.

– Так что там по Императору и компании? – Ирби добавил в голос холодок, показывая, что никуда не уйдет пока не получит желаемое.

– Женя, ты стерва, – Ромио долил остатки спиртного, не предлагая компании выпил свою порцию. – Я в фольклоре не силен.

– А вот у меня иная информация, – Ирби вспомнил изученные отчеты корпорации.