И когда ты взлетаешь-таки, бросаешься к дивану, зажимаешь телефонную трубку, она уже почти лыка не вяжет, только шарит слабой рукой по диску, замирает, чтоб отдышаться, и какой же дурень-родитель не насторожится от столь частых звонков своей доченьки?!.. И они примчались в мгновение ока, и ты в общем ничего не успел, но и доказать они ничего не докажут – в нашем городе выявить в анализе клофелин слабо решительно всем.
Фишка в том, чтобы не допустить отправки биоматериала в Москву, паче же потому, что у родителя там свой пахан со студенческих лет.
Вот для этого-то тебе и придется трое суток подряд не покидать аэропорта, контролировать предка на наличие термоса.
«Ах, так вы не знаете, что такое мана?!» – и сейчас звучит у меня в ушах. Стало быть, мана?! Мана! Мана…
Я, должно быть, отстал, замшел, забурел, но ведь не так, не так еще стар, чтоб не подъехать к дочке хоть на кривой козе!
Эта мана, растолковывали мне, в их составе сокращенное манагуа. Листья конопли кипятятся в сгущенке, и у того, кто склонится над котлом с этим варевом, ряшка так разгорается, что впору посрамить самого черта.
Короче, я все еще не врубился, чем повержен-задавлен, четырьмя ли таблетками клофелина или этой адской смесью, манагуа, но то, что с небес проучили, разобрались со мною за некоторое доверие к книженции подозрительного достоинства, прикрытой маской причастности ко всеобщим добродетелям, то это непререкаемый факт, и мне страшно даже на мгновенье представить, что Мари могла бы… о Господи, могла бы… наложить на себя руки…
Этот Эрнст Рифгатович Мулдашев хорошая птица! До эзотерий ему и шамбал?! Сидел бы в Уфе, столице Башкирии, и пересаживал в глаза пациентам биовещество аллоплант!
А странно все же, не правда ли, как это ткань мертвого человека возвращает к жизнедеятельности соответственную ткань живого?!..
Ты скажешь: если аллоплант оживляет, то, стало быть, – может и укокошить, но той ночью, когда происходило буйное дело, о котором я сейчас тебе рассказал, в Москве, в офтальмологической клинике, именно там, где служит мой коллега и друг Владимир Андреевич Зимма, и именно от распада тканей скончался подвергшийся их пересадке Макинтош… и, как мне сообщает Володя, в спецсоставе введенного ему аллопланта содержались и ткани его сына…
2005
«Не пропоет петух…»
Шел серый затяжной дождь. По изуродованной снарядами трассе пробирался белый ооновский "джип" с прицепом. За рулем сидел молодой капитан в темной форме, в пилотке, рядом с ним – одетый в такую же форму вице-полковник в очках с золотистой оправой. Сзади расположился пожилой мужчина в гражданской одежде с подбитым глазом. Крючковатый нос и усталый взгляд придавали ему вид старого нахохлившегося ястреба.
– Сейчас уже неопасно, сер, – продолжал начатый разговор вице-полковник, – наконец-то мне удалось оставить в Миссии нашего московского переводчика, я сказал ему, что с русским языком у меня нет проблем…
– Если вас еще что-то интересует, то я готов удовлетворить ваше любопытство, – проговорил пожилой.
«Прекрасно владеет английским!» – с удовлетворением отметил курносый капитан и переключил на средний режим "дворники", которые неустанно скользили по стеклу, очищая его от полчищ дождевых капель.
– Но почему вы прибили с чужим паспортом?
– Наша разведка выразила опасение, что я сильно рискую, направляясь сюда.
– Судя по вашему глазу, эти опасения небезосновательны… Мы в курсе, что вы родственник генерала, но в каком вы родстве?
– Довольно близком, сэр.
– Вы лично знакомы?
– Несколько лет тому назад я читал цикл лекций в американских университетах и имел счастье лично с ним познакомиться.
– Лекций на какую тему? – заинтересовался капитан.
– О творчестве Селинджера… Тогда нас и познакомили.