Река во тьме. Мой побег из Северной Кореи

После отъезда сына я страшно волновался. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, поэтому я спросил отца и сестру, не могли бы мы пожить с ними в Тончхон-ри. Формально граждане Северной Кореи не имели свободы передвижения. Но поскольку мы выпали из системы, мы могли ездить куда угодно, не обращая внимания на полицию. И вообще, они лишь изредка интересовались людишками вроде нас, видимо, им было недосуг заниматься такой мелкотой.

И мы снова зажили с моим отцом и сестрой Масако. Нас прозвали «бедняками-возвращенцами». Мёнхва и Хосон ужасно скучали по старшему брату, хоть всячески скрывали это от меня. Хочхоль всегда заботился о них, совсем по-отцовски еще с тех пор, когда они были детьми. Им очень его не хватало, и это делало мою тоску и беспокойство только горше.

Однажды, когда мой отец был дома один, в дверь постучал какой-то молодой человек. Мой отец тут же узнал в нем одного из той шпаны, что околачивалась по окрестным улицам.

– Продайте это кому-нибудь из богатых возвращенцев! Если продадите, часть прибыли ваша, – предложил юноша отцу.

И что же, по-вашему, он предложил моему отцу продать? Тюлений пенис. Я не шучу. Традиционная китайская медицина считает тюлений пенис мощным целебным средством. В Северной Корее с лекарствами – любыми – было трудно, поэтому подобные вещи стоили безумных денег. Этот субъект всучил отцу пенис и был таков прежде, чем тот успел хоть что-нибудь сказать.

Отец почуял неладное. Всем и каждому в деревне было известно, что у нас ни гроша за душой. Наверняка это знал и ушлый молодчик. На что он рассчитывал? Почему не продал свой товар сам? Зачем ему отдавать кому-то долю с навара? Но в конце концов мой отец подумал:

– Может, и получится чего подзаработать?

И это обернулось роковой ошибкой.

Отец отправился на поиски покупателя, но другой мошенник тут же выхватил у него из рук драгоценный сверток. Отцу моему хоть и было 74 года, но ум у него был далеко не стариковский. И как же он поступил?

Попытался догнать мошенника. Однако ноги его были уже не те.

– Вор! Вор! Держи вора! – кричал он.

Никто не обратил на его крики внимания. Слишком часто подобные вещи происходили в Северной Корее. Потеряв из виду преследуемого, отец возвратился домой.

В тот же вечер первый визитер заявился к нам.

– Я подыскал покупателя. Верни мне товар, – потребовал он.

– Думаешь, я вчера на свет появился? Думаешь, я не узнаю мошенника, когда увижу его – вот как сейчас, например? – спросил его я.

– Если ты, кусок дерьма, посмеешь клеветать на меня, я тебя так отделаю, что мало не покажется!

– Думаю, ты сам знаешь, куда ты можешь засунуть себе этот тюлений член! – рявкнул на него я и захлопнул дверь перед его носом.

Он ушел, но продолжал приходить. День за днем. Если меня не было, он избивал отца и сестру. Потом полиция вызвала моего отца. Вечером он вернулся весь в синяках. Рот его был весь разбит, а на губах запеклась кровь.

Избил его какой-то верзила-полицейский. Из молодых. Он все время допытывался у отца:

– Куда подевал лекарство, выродок? Это – Северная Корея. Так что лучше не связывайся с законом. Вот что бывает, если пойдешь поперек закона.

И снова избивал. Когда-то отец вполне мог постоять за себя, но это было давно. Теперь он уже ничего не мог поделать. И я тоже. Я был вне себя – этот подонок обвел отца вокруг пальца, а полиция это отлично понимала, но никто нас и слушать не хотел. Коррупцию не перебороть.

Мой отец так и не оправился от побоев. Он слабел на глазах, а мне вспоминались годы, проведенные в Японии. «Тигр». Настоящий. Бесстрашный и сильный. К 1994 году он уже не вставал с постели и совсем скоро его желудок отказывался принимать даже легкую и жидкую пищу.

Однажды он подозвал нас всех к своей постели.

– Я умираю, – пробормотал он. – Но вы должны выжить. И вернуться в Японию. Как угодно, но должны. И когда возвратитесь, расскажите всем, что я умер. Мои старые друзья помогут вам.

Дети расплакались:

– Дедушка! Дедушка! – кричали они.

Я отчаянно пытался раздобыть для него лекарств, но денег у нас не было. Он угасал на глазах. Скоро с трудом дышал и уже не говорил.

Но однажды днем он все же подозвал меня. Когда я подошел, он стал что-то бессвязно бормотать, но я не мог разобрать, что именно. В конце концов я понял – он хотел маленькую тяпку, которой мать выкапывала коренья и травы. Я не понимал, к чему она ему, но кто откажет умирающему в просьбе.

Едва отец взял ее у меня, как сразу же попытался засунуть ее себе в горло.

Я тут же выхватил ее у него.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – вне себя завопил я.

Он указал на горло. Оно было забито мокротой, отец почти не мог дышать.

Его дыхание участилось. Мой сын и дочь стали растирать ему руки и ноги, чтобы разогнать кровь.

Некоторое время спустя он пристально посмотрел на меня. До конца дней мне не забыть этот взгляд. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но сил уже не было. До нас доносилось его сиплое дыхание. Потом он закрыл глаза.

Минут 20 он как будто похрапывал, а я убеждал себя, что все, может быть, обойдется.