Реки Лондона

Теперь, когда Тоби лежал относительно тихо, я огляделся вокруг. Вообще-то квартира мало походила на жилье собачницы. На камине в рамках стояли фотографии – очевидно, мистера Пэлмарона и детей, но никаких кружевных салфеток и веселенького ситца. И ни тебе шерсти на обивке дивана, ни собачьей корзины у камина. Я достал блокнот и ручку и спросил:

– Это ваш пес?

– Упаси бог, – сказала миссис Пэлмарон. – Его хозяином был несчастный мистер Скермиш, но я-то уж давненько за ним присматриваю. Славный малый, если к нему привыкнуть.

– Значит, он у вас оказался еще до гибели мистера Скермиша? – спросил Найтингейл.

– А как же, – с удовольствием сообщила миссис Пэлмарон, – видите ли, Тоби у нас скрывается от правосудия. У него тут политическое убежище.

– И в чем же он провинился? – спросил Найтингейл.

– Его разыскивают за нанесение тяжких телесных повреждений, – ответила миссис Пэлмарон. – Он укусил человека. Прямо за нос! Даже полицию вызывали.

Она глянула на Тоби. Тот во сне увлеченно гонялся за крысами.

– Так-то, дружок, – сказала она, – если б я тебя не приютила, светила бы тебе тюрьма, а потом и усыпление.

Я связался с участком в Кентиш-Тауне, они меня переключили на Хэмпстед, и там я узнал, что да, действительно, был такой вызов – перед самым Рождеством в парке Хит собака напала на человека. В отчете говорилось только, что потерпевший не стал писать заявление, но мне сообщили имя и адрес пострадавшего: Брендон Купертаун, Дауншир-хилл, Хэмпстед.

– Вы заколдовали эту собаку, – сказал я, как только мы вышли на улицу.

– Совсем немного, – ответил Найтингейл.

– Так, значит, магия существует. Получается, вы… кто?

– Маг.

– Как Гарри Поттер?

Найтингейл вздохнул.

– Нет, – проговорил он. – Не как Гарри Поттер.

– В каком смысле?

– Я, в отличие от него, не сказочный персонаж, – сказал Найтингейл.

Сев обратно в «Ягуар», мы направились на запад. Объехали по южной окраине Хит, потом свернули на север и стали подниматься на Хэмпстед. Верхняя часть его склона представляет собой лабиринт узких улочек, сплошь забитых «БМВ» и крутыми джипами. Стоимость домов исчисляется в семизначных цифрах. Если здесь и есть место тихому отчаянию, то оно, скорее всего, связано с вещами, которые нельзя купить за деньги.

Найтингейл оставил машину на парковке для жильцов, и мы принялись подниматься по Дауншир-хилл в поисках нужного дома. Им оказался один из величественных викторианских особняков, расположенных на северной стороне дороги. Очень красивый дом, в готическом стиле, с эркерами и ухоженным садом вокруг. Дом был рассчитан на двух хозяев, но, судя по отсутствию домофона, целиком принадлежал Купертаунам.

Подойдя к двери, мы услышали детский плач – монотонный писклявый вой, какой учиняет младенец, твердо вознамерившийся пореветь как следует и способный заниматься этим целый день напролет. В таком шикарном доме я ожидал увидеть няню или, по крайней мере, экономку – но женщина, открывшая нам дверь, выглядела слишком измученной, и я понял: хозяйка.

Августа Купертаун, лет тридцати или около того, была высокая, светловолосая и родом из Дании. Про свою национальность она объявила практически сразу. До появления ребенка у нее была подтянутая, спортивная фигура, но роды сделали свое дело: бедра раздались вширь, на ляжках отложился жир. Эти обстоятельства она тоже упомянула, и тоже почти сразу. Виноваты же, по ее глубокому убеждению, были англичане, не способные поддерживать в своей стране высокие стандарты сервиса, достойные уважающей себя скандинавской женщины. Не знаю, что она имела в виду – может, датские роддома все как один оборудованы спортзалами?

Для беседы с нами была выбрана проходная гостиная, она же столовая, с некрашеным деревянным полом и отделанными вагонкой стенами. Честно говоря, такое количество сосновой доски радует мой глаз исключительно в сауне. И, несмотря на все усилия хозяйки, присутствие младенца уже начало сказываться на бескомпромиссной чистоте этого дома. Под массивный дубовой сервант закатилась детская бутылочка, а на стереосистеме «Бэнг и Олафсен» валялись скомканные ползунки. Пахло прокисшим молоком и детской рвотой.

Младенец лежал в своей кроватке за четыре сотни фунтов и орал без умолку.

Над аккуратным гранитным камином, выполненным в минималистичном стиле, группами висели семейные фотографии. Брендон Купертаун был приятным мужчиной сорока с небольшим лет, с тонкими, изящными чертами лица. Как только миссис Купертаун отлучилась на минутку, я тайком сфотографировал этот портрет на мобильный.

– Я и забыл, что так можно, – шепнул Найтингейл.

– Добро пожаловать в двадцать первый век, – отозвался я и добавил: – Сэр.

Миссис Купертаун вернулась в гостиную, и инспектор вежливо встал. На этот раз я не замедлил последовать его примеру.

– Могу я узнать, кем работает ваш супруг? – поинтересовался он.