Рекламная пауза

– Михалыч! – брови Варфоломеева прыгнули на середину лба, глаза слегка увлажнились, правая рука легла на сердце. Артист больших и малых! – Есть грех! Выпил чуть-чуть, под обед…

Большим и указательным пальцами левой руки артист на виртуальном стакане показал, сколько именно он выпил. В доказательство – чтобы я ни в чём не сомневался, Варфоломеев дыхнул на меня свежачком – водка!

Вот что прикажете с ним делать? Отматерить, дать пинка под зад, выгнать со съёмки и лишить гонорара? Можно, конечно, даже нужно! А снимать тогда кого? Столько уже отснято, да и сроки, как обычно, поджимают.

– Ты не переживай, Михалыч! – успокаивал меня Андрей. – В кадре будет не видно!..

– Я тебе щас дам в глаз, сниму его крупняком и посмотрим – будет видно или нет?!

Хотя сказал я это безо всякой агрессии, без крика – а что изменится от этого? – Варфоломеев на всякий случай отошёл от меня.

Ладно, решили мы с Михайловым, будем снимать, может, что и выхватим полезного при монтаже.

Съёмка получилась нервной, скомканной и короткой.

Делали дубль за дублем, пробовали разные планы, но каждый раз Толик, оторвавшись от камеры, смотрел на меня и грустно крутил головой – не то! Я сам это видел, злился и заводился всё больше.

После очередного циркового па нашего лицедея стало понятно, что ничего толкового с ним мы сегодня уже не сделаем.

– Всё, господа, п…ц! – жёстко, но конкретно я поставил точку на наших мучениях.

– Смотри, Артём Михалыч, если надо, то я… – начал было разомлевший под яркими лампами Варфоломеев.

– Не надо! – резко оборвал его я.

Андрей всё понял, спешно попрощался и был таков.

Мы с Толей ещё сняли кадры со всякими тюбиками, бутылочками, железяками и вскоре покинули магазин в весьма дурном расположении духа.

Буквально через час настроение у нас было совсем другим.

Прежде чем отсматривать рабочий материал, мы сначала сели ужинать. А после такого рабочего дня, снимая стресс, совсем не грех и выпить по двести пятьдесят, да прямо из холодильничка!

Кадры, снятые утром, мы отсмотрели ещё днём, во время перерыва. Теперь видик крутил плёнку с последней записью, которую невозможно было смотреть спокойно.

Андрей, широко распахнув дверь, вваливается в магазин, зачем-то оглядывается и неуверенно направляется к прилавку. Походка у него несколько пружинит, и актёр при каждом шаге слегка подпрыгивает. Вот Варфоломеев доходит до витрины и вопросительно разводит руками, дескать, ну и где то, что мне нужно?!

Снятые далее крупные планы открывали природу странных телодвижений «покупателя». К лицу подвыпившего молодого человека прочно приклеилась дурацкая ухмылка, которая не отклеивалась даже после моих строгих замечаний. Хмельные блуждающие глазки комично дополняли уморительную картину.

Мы с Толиком смеялись, перекручивали назад, снова смотрели и смеялись ещё больше. Слёзы градом катились из глаз, уже болел живот, но отснятые кадры нам вновь и вновь дарили безудержное веселье.

Долго ли, коротко ли, но как-то мы всё же успокоились.

Прощаясь, Толя посетовал:

– Эх, если бы не эта пауза в съёмках!..

Мне было легко. Я уже знал, что мы будем завтра монтировать и как нам обойтись без кадров «покупатель в магазине», поэтому заметил:

– Тогда бы мы сегодня так не повеселились!..

Мы переглянулись с Толиком и снова громко захохотали.

Андрюшку я потом снял ещё в трёх или четырёх рекламных роликах.

Приписное свидетельство

В один не из самых прекрасных дней своей жизни каждый юноша проходит в военкомате медкомиссию, после которой молодой человек получает настоящий военный документ – приписное свидетельство. А это значит, что скоро, парень, в армию! Погуляй, конечно, ещё немного, но потом не обессудь – вперёд, труба зовёт!

Наша комиссия началась прозаично. Да и какая тут, собственно, может быть поэзия?!

Выдали будущим защитникам отечества по небольшой баночке и кивнули на дверь – удобства во дворе. От барака призывного пункта до старенького многодырочного сортира, традиционно окрашенного белой извёсткой, протянулась очередь из старшеклассников разных школ, пэтэушников и учащихся техникумов со стеклотарой в руках. Представители музыкального училища, подумав, решили пока остаться в помещении – февраль на дворе. Какой смысл толпиться в очереди, не за дефицитом же! Так зачем торопиться?..

Немного погодя дворик опустел, и к типовому деревянному строению двинула творческая интеллигенция. Быстренько сделав всё, как надо, мы решили это дело перекурить. Я поставил банку на поперечную рейку, скрепляющую стенки уборной. Достал спички, дал прикурить Попову, задымил беломориной сам.

В туалет залетел опоздавший на комиссию школьник. Непунктуальный парень явно получил нагоняй от строгих военных, очень уж он торопился догнать своих товарищей. В считанные секунды молодой человек наполнил банку, одной рукой ловко управился с пуговицами на штанах, и так же стремительно, как влетел, так и вылетел из сортира. Дверь сильно хлопнула, белый домик вздрогнул, рейка заиграла, а стоявшая на ней банка с моими анализами хлопнулась в небольшой сугроб на стыке подиума и стенки.