Рекламщик в ссылке для нечисти

Гришка, топоча, прискакал. Оттеснил двоих, троих, погнал их прочь. Побежал и тот, укушенный, прижимая руку к груди — Завид оставил его, не причинив большого вреда. Коротколапый Волк, заливаясь лаем, понёсся следом, но отстал, а тогда метнулся в толпу и вцепился повыше чьего-то сапога.

Горыню и Тихомира окружили, чуть в стороне Завид отщёлкивался клыками, вертелся, уходя от мечей. Его друзья пробивались к нему, а Василий всё стоял, неловко сжимая меч и не зная, что делать.

Всеславу толкнули к карете. Казимир, озираясь по сторонам, пятился за ней. Кони ржали, мотая головами. Царь Борис застыл, сжав кулаки, выкатив глаза, трясясь от гнева.

— Дать мне меч! — приказал он, топнув ногой, и протянул руку не глядя. — Сам их порешу!

— Народ! — закричал Тихомир. — Отступайте! За мост, за мост!

Василий кинул быстрый взгляд через плечо. Никто не отступил. С берега, из-под прикрытия столов полетели камни, даже, кажется, мелькнула в воздухе и рыба. В первого воина, который бросился туда и хотел обойти заслон, вцепились лозники, одолели, оплели ивняком. На второго набросили сеть.

— Вася! — раздался отчаянный крик Марьяши. — Стерегись!

Он увидел перед собой занесённый меч, успел вскинуть свой навстречу и только чудом отбил удар. Тот отдался в руках до самых плеч.

— Что ж вы творите-то? — вопил кто-то. — На честной народ... Малых детушек не пожалели...

— Колдуна, колдуна! Колдуна хватайте, паскуду!

«Это и всё?» — пронеслось в голове у Василия. Второй удар ему не отбить. В первый раз ударили просто, во второй ударят хитрее, он не знает приёмов...

Но Завид опять выручил, налетел на дружинника сбоку, ударил в плечо. Кольчугу не прокусил, даже с ног не сбил — тот устоял, отлетев на пару шагов. Василий тут же бросился к мосту.

И, обернувшись оттуда, увидел, как чёрного волка достали. Он вроде ускользнул от меча, тот вроде прошёл вдоль бока, лишь едва задев шерсть — но лезвие окрасилось кровью, и волк, хромая, спешил уже не драться — уйти.

Он вырвался и упал, не добежав до озера, покатился по траве. Двое с мечами нагоняли его. Камень просвистел, рассёк одному лоб, но дружинник лишь на миг пошатнулся, оскалился, утирая залитые кровью глаза.

Тогда навстречу им с рёвом вскинулась медведица.

Тяжёлой лапой она отшвырнула первого. Он пролетел над травой, упал и не шевелился. Пошла на второго, рыча — тот отступил.

— Умила! — летел над всеми криками вопль Добряка. — Доченька!

— Не надобно! — послышался вдруг голос Мудрика. — Не надобно! Матушка, батюшка, что ж вы? Остановитеся!

Он тоже был здесь. Его прятали за спинами, но, видно, не уследили. И Борис, уже с мечом в руке, действительно дал знак остановиться.

Не потому, что послушал, а потому, что искал подменыша, а тот сам пошёл в руки.

— Дай его мне, Борис, — сказал Казимир, уставившись горящим взглядом. — Найдите нам пустой дом и оставьте наедине...

— Матушка! — позвал Мудрик жалобно, протягивая руки, но его держали и не давали идти к царице. — Матушка, я соскучився! Я уж так ждав, так ждав у окошечка...

Всеслава покачала головой, локтем опираясь на карету, и как будто побледнела ещё сильнее. Потом разомкнула губы.

— Ты, подменыш, — прошипела она, — нечисть проклятая! Что ты глядишь на меня, что глядишь? Что же вы все глядите?

Взгляд её блуждал, голова тряслась, ноги, казалось, вот-вот подкосятся.

— А-а, глядите! — закричала Всеслава. Голос её сорвался. — Всё глядите, как я извожусь, двадцать лет убиваюсь! Мало вам моего горя, ещё веселье затеяли? Ненавистные, все ненавистные!

И вдруг, оттолкнувшись от кареты, она заспешила вперёд с лёгкостью, которую в ней трудно было вообразить. С искажённым от злости лицом, выставив перед собой руки со скрюченными пальцами, Всеслава почти бежала, и никто её не остановил.

— Матушка, что ты? — только и вскрикнул Мудрик, когда она вцепилась ему в рубаху. И заплакал, но даже не поднял руки, когда ладонь хлестнула его по лицу. — Матушка...

Тут Чернава схватила царицу за плечи, развернула к себе и тоже отвесила ей пощёчину мокрой рукой. Тяжёлую, громкую.

— Ты, дура, — зашипела, скаля щучьи зубы. — Дура! Сына родного не узнала! Присмотрись, нешто не видишь, он не подменыш!

Всеслава, вскрикнув и прижав ладонь к щеке, заморгала.

— Матушка, — прошептал Мудрик. — За что?

— Не верь! — закричал Казимир. — Нечисть над тобою смеется. Не верь! Разве твой сын может быть таким? Твой сын другой, ладный, крепкий, и только я могу его вернуть. Ты столько ждала, а теперь отступишься, своими руками его погубишь?

Тут Василий вспомнил слова Марьяши. «Стану не советника женой, а кого-то чином повыше...»

— Колдун облик его отнимет! — закричал он. — Он с ним поменяется! Будет как с богатырями: живой богатырь и мёртвый колдун...

— Что мелешь? — зло закричал Казимир.

— Его уже ищут, знают в лицо! — перебил его Василий. — Он хочет сменить образ. Это же так удобно — колдун, типа, умер и спас царевича. А вы даже и не поймёте, что рядом с вами не сын, потому что вы его, блин, совсем не знаете! Только он в чужом теле не меняется, потому и ждал, пока царевич вырастет, чтобы не так подозрительно было.