Рекло. Роман об именах

– Упал с лестницы, гнался за вдохновением. Об этом тоже можете не беспокоиться. Давайте цивилизованно поговорим и заключим пакт. Сначала вы удовлетворите моё любопытство, затем я удовлетворю ваше любопытство, а потом мы общими усилиями решим мою маленькую проблемку, которая не дает мне уснуть. Согласны? – сказал силуэт и заковылял вглубь комнаты.

– Наверное, – промямлил я, заходя в комнату, но оставив дверь открытой.

Неясный преломляющий свет мужчина, пока я стоял в ступоре возле стола с пишущей машинкой, принёс в центр комнаты лёгкий деревянный стул, затем он снова нырнул в темноту комнаты и вынырнул, силуэт держал в руке странную восточную красную маску с чёрными глазами, чёрными усами и белым подбородком, сам же он был в большой серой маске. Его маска будто пародировала скульптуры с острова Пасхи. Только выражение лица у маски было улыбчивая, а по бокам были какие-то разноцветные кисточки.

– Вот, держите, дарю вам. И присаживайтесь, – протянув мне маску сказал светящийся силуэт.

– А это еще зачем? – взяв маску в руки спросил я.

– Как? Чтобы видеть хоть какие-то лица друг друга. У нас так заведено, – ответил силуэт.

– У кого?

– В первую очередь, у людей. Во вторую очередь, у писателей.

– У писателей есть какой-то кодекс по взаимодействию с людьми?

– А вы вообще ничего не знаете? Я думал, вы коллега. Так принято в моей ремесленной мастерской. В качестве жеста доброй воли, сперва пойду тебе на уступки и немного удовлетворю твоё любопытство. Начну с вопроса: «Почему мы еще не представились?». Дело в том, что в писательском мире имя имеет сакральное значение. Простые смертные, – это словосочетание силуэт произнес намеренно иронично надменно, – могут называть свои имена налево и направо, это нормально, их постоянно зовут. Но вот писатель, мой дорогой товарищ… Писатель – это тот, кто зовёт. По крайней мере так меня учили в моей ремесленной мастерской. Именно поэтому имя писателя не должен знать другой писатель. Более того, ваше настоящее имя будет скрыто от меня, даже если ты сейчас напишешь его на печатной машинке. Чтобы действительно узнать его, мне нужно, чтобы ты его назвал, но и это малозначительно. Писатели очень часто не обращают внимания на других писателей. Только если это не касается вдохновения. Вы были тем, кто услышал мой зов. Вы были тем, кто на него пришел. И мне сразу так повезло, что именно мой коллега ответил на мои крики о помощи.

– Что значит коллега? – спросил я.

– Ну сами посмотрите, коллега. Вы тоже светитесь. Выходит, что и вы тоже писатель. Вы пишите?

– Да, – немного замявшись ответил я, – но только в свой личный дневник.

– Но вас определили в писатели. Выходит, что ваш дневник ожидает интересная судьба. Но достаточно ваших вопросов. Давайте следовать нашему неписанному договору, с вашего позволения. Попрошу вас надеть маску.

– Хорошо, как вам будет удобно, – ответил я, надевая маску на лицо.

– Замечательно! Так-то намного лучше. И так. Погодите немного, сейчас подготовлюсь. А вы не стойте. Присаживайтесь, я настаиваю!

Светящийся силуэт в странной маске присел за стол с пишущей машинкой, подвинул её каретку в самое начало, а потом поднял над буквами пальцы так, будто собрался играть какую-то невероятную по сложности симфонию. Я тем временем присел на довольно удобный стул с подлокотниками, готовый к какому-то странному подобию интервью.

– И так, дорогой коллега. Приступим-с! Сколько вам лет?

– Скоро будет двадцать.

– Так и запишем-с! Хотя нет. Давайте вам будет двадцать один. Род деятельности?

– Студент.

– Студент-с! Очень хорошо, но давайте я допишу, что вы работаете ночным сторожем. Взгляды на жизнь-с?

– Абсурдистские, – немного помолчав ответил я.

– Ну не стесняйтесь, дорогой коллега. Этим многие переболевают. Может, выйдете однажды на метаабсурдисткий уровень? Но я, с вашего позволения, запишу во взглядах: «Преимущественно странные». А что насчёт вашего места проживания? Живёте здесь?

– Нет, приехал отсюда больше недели назад из Москвы, попал сюда случайно.

– Ох! Столица? За-ме-ча-те-льно. Но давайте я напишу: «Сызрань». Сызранский юный писатель, затерявшийся в пучине провинциальной жизни, очень романтично, но немного клишировано. Нужно добавить какой-то остринки.

– Но я ведь не писатель, – пролепетал было я.

– Ах, точно. Писатель, который осознает, что он писатель лишь в конце. Но это совсем не остро. Скажите, вы встречали кого-нибудь интересного по пути?

Всё это походило на какой-то дешёвый фарс.

– В поезде, когда ехал сюда попался какой-то алкоголик, он говорил, что он жрец природы.

– За-ме-ча-те-льно. Даже моя проблема уже почти решена. Вот это портрет. Студент, алкоголик, будущий писатель, да ещё и жрец природы. А стал он жрецом-проводником природы по причине того, что его родная мама совсем его не любила в отличие от тёплого ветра летом или прохладной темноты кроны деревьев весной. Теперь вопрос не по теме. Ваше пребывание здесь вам доставляет удовольствие?

– Именно здесь прямо сейчас? – переспросил я.

– Можете ответить про общее и про частное, не мне вас ограничивать, дорогой коллега, – ответил он.