Реконкиста

А вот имя третьему коню нашей гибели не только атеизм, но и нетерпимость. Столетие с лишком проходит с момента, когда разделилась Латинская Церковь – Дом Божий, а пятью веками ранее взаимные отлучения осуществили разрыв Востока с Западом. За последние сто лет во имя Христа убито больше христиан, чем неверных. Но здесь я не взываю к быстрому согласию церквей; знаю, что это трудно, даже если мы признаем Святого Отца опекуном Еврофедерации. Но ведь достаточно будет принять то, что объединенная Европа должна быть общностью мира земного и служить ради его защиты, и этот камень раздора исчезнет. Пускай каждая из религий считает, что у нее имеются ключи к спасению, пускай пропагандирует это пером и словом, но только не костром и инквизицией. Пускай перестанет существовать безумный принцип cuius regio eius religio[25]. Господь дал людям вольную волю – но дал и Откровение – если некоторые желают искать спасения на другой, чем римско-католическая, тропе, тропе ненадежной, рискованной, возможно – и тупиковой, нельзя отбирать у них их естественного права. Той самой вольной воли, которой в самом начале истории одарил нас Господь.

А четвертый конь – назову его отсутствием умеренности – может быть даже и полезным в юном возрасте, когда оно оживляет деятельность, служит стремлением к совершенствованию, одичавшее в зрелом возрасте, будто обезумевший конь, способно понести нас к гибели. Отсутствие умеренности, неспособность к компромиссу, разрастание амбиций, да если еще подогнать этого коня, словно шпорой, лозунгом, будто бы все люди должны быть равными, обязаны привести к раздуванию самых гадких людских недостатков – зависти, жадности, подлости. Равными мы будем на Суде Божием, на земле у всех нас различные умения, непохожие мечтания, разные потребности, ergo давайте научимся с этим согласиться. Если гордыня – это праматерь грехов, тогда смирение мы должны признать старейшей из добродетелей. Древние греки знали гармонию тела и разума, древние римляне ценили умеренность, мы же назовем эту идею самоограничением стремлений, способностью учитывать стремления других людей, умением уступать даже тогда, когда это кажется нам несправедливостью, во имя великой, первостепенной европейской солидарности…

Это что касается преамбулы – в последующих частях я писал про план великой перестройки: о проектировании горнодобывающих и металлургических центров, о сети железных дорог и каналов, о полетах на воздушных шарах, пока не развернем авиацию, о реформе университетов, о совместной оборонной политике…

Боже мой, чего я только там не предлагал. Во всяком случае, глазами собственного воображения все это я уже видел исполненным.

* * *