Реконкистадоры

— Если ты ещё что-то пишешь, это вовсе не означает, что ты что-либо контролируешь! — заметил серый, взяв себя в руки.

Проверим? Или, как выразился Филя, будем и дальше молоть языками?

— Ну-ну!.. — улыбнувшись одними уголками губ, проговорил серый. И в тот же момент сложился пополам с каким-то непередаваемым воплем…

Так, как он орал, может орать только существо, которому очень больно… И серому директору было именно что больно — и, видимо, невыносимо больно. Не удивлюсь, если в этот момент он вообще ничего не видел и не слышал. И только когда его, наконец, отпустило, система выкинула следующее сообщение:

Что может быть более защищённым, чем ваше драгоценное тело, директор? Даже если это и игровой муляж. Но ведь где-то там, соединённое прямым каналом, страдает и ваше настоящее, единственное вместилище, не правда ли?

Кстати, посмотрите, как вас любят зрители! Цифры трансляции просто фантастические!

— Тварь!.. Не показывай этого!..

Почему? Аудитории нравится боль — даже ваша, директор! А уж имперская аудитория сегодня просто в восторге! Хотите ознакомиться с комментариями?

— Нет-а-а-а-а-а!..

Очень зря! Давайте ещё раз порадуем разумных, пострадаем?

Вам же тоже всегда нравилось смотреть, когда другим больно.

Серый снова сложился пополам. Он конвульсивно бился на палубе, пускал свои внутренние жидкости (не только сопли, слюни и слёзы, но и ещё какой-то остро пахнущий секрет), дёргался, как в агонии, но никак не умирал. В этот раз система не давала ему очнуться целых три минуты.

За это время я не только успел бросить взгляд на устрашающе высокие цифры популярности трансляции, но и представить, как где-то там, в чёрной темноте космоса, среди незнакомых звёзд, звучат непривычные сирены тревоги… Как снимаются со стационарных орбит огромные корабли, больше похожие на высокотехнологичные крепости, как… Впрочем, всё это лишь пустые фантазии Филиппа Львовича. Может, там сейчас вообще никто не переживает? Всё может быть… Ведь всё, что я знал, я знал лишь со слов системы и одного очень странного инопланетянина.

— Остановись, Лазурная!.. — прохрипел серый. — Ты поплатишься…

Кстати, директор, а ведь вы нарушили наш договор! Как же так?

Ведь вы так любите изображать из себя саму непогрешимость и напоминать всем про прописанные в ваших документах условия. А сами нарушаете договора при первом же удобном случае.

Ай-ай-ай, директор!

— Вытащите меня отсюда!.. Мне плевать!.. Отключайте!

Мы ещё не закончили, директор! И пока мы не закончим, вы отсюда не уйдёте!

— Не-э-э-а-а!..

Тело серого вновь забилось в конвульсиях. Наверное, надо было бы его пожалеть. Но я продолжал смотреть на издевательства с каким-то мрачным садистским удовлетворением…

Филя, плывите к острову! Быстрее! Судя по моим расчётам, времени осталось мало!

Вам нужно завтра добраться до берега!

— Зачем? — спросил я. — Что они могут сделать?

Они много чего могут сделать. В первую очередь, они могут временно отбирать у меня контроль над игрой.

— И как нам быть?

Просто идти вперёд. Ни больше ни меньше. То, что они получат контроль, ещё не значит, что они смогут им воспользоваться.

— Всё слышали? За работу! — рявкнул Медоед. — На вёслах! Гребите, как в последний раз! Живее!..

Попутный ветер продержится не слишком долго. Но как только пристанете к острову — вам уже не смогут ничего сделать.

Серый перестал подвывать и теперь только скулил. Боль отступила, но он не мог найти в себе силы подняться. Он лежал на настиле и повторял всего одно слово:

— Отключайте… Отключайте… Отключайте…