«Ну да… Вот решил тебе пояснить, что тут происходит! — обрадовался Голос. — Ну и знатное мочилово у вас здесь! Прямо есть на что посмотреть».
«Зачем это системе?» — поинтересовался я.
«Как зачем? Старательно изображает покладистый инструмент организаторов», — пояснил Голос.
В доме, в осаде, мы просидели ещё не меньше пары часов. Ночь близилась к середине, и скоро уже должен был заняться рассвет. Пару раз мы пытались выбраться, но по нам начинали так интенсивно садить из луков, что приходилось снова прятаться. В порту же продолжалась эвакуация и погрузка на ладьи… Стоя в гавани, они были надёжно прикрыты стенами от наших пушек. Но стоило им выйти в море, как они попадали под артиллерийский огонь.
— Как загрузятся, так и рванут все вместе, — предположил Дойч, догадавшись, что я пытаюсь высмотреть со второго этажа.
— Знать бы ещё, сколько осталось времени… — вздохнул я.
— Если оставим тут человек десять, а остальные рванут вперёд — пробьёмся, — заметил Барэл.
— И сколько мы людей потеряем? — поддел его Кот. — И сколько оружия отдадим врагу?
— Зачем нам вообще их ладьи? — спросил Нагибатор. — Или это большой секрет?
— Зачем ладьи — не секрет! — ответил я. — Ладьи вообще нужны, чтобы плавать.
— То есть, нам надо куда-то плыть? — уточнил Нагибатор.
— Ага, — согласился я.
— Выходит, неважно, сколько будет жертв. Нам нужна ладья! — заключил непримиримый искатель подвигов. — Чего стоим, кого ждём?
В общем, я так и не придумал, что ему возразить. Под грохот ружей отряда, оставшегося в доме, остальные ударники рванули вперёд по улице, надеясь не попасть под вражеские стрелы. Естественно, попали, но поскольку впереди бежали самые толстые (по очкам жизней) бойцы, то прорыв обошёлся нам малой кровью — а потом мы уже и сами вступили в бой.
Стреляли по нам почти голые люди. Большинство из них явно не по одному разу побывали на перерождении — и просто не успевали одеться. Когда я, выставив штык, снёс несколько человек, остальные, наконец, испугались и начали драпать. Мы промчались по улице до частокола, окружавшего порт, свернули на улицу, идущую вдоль него — и в последнем рывке достигли ворот, прежде чем защитники успели их закрыть.
К воротам устремились все, кто ещё не успел погрузиться на корабли, и пришлось теперь нам разворачиваться и отбиваться от атакующих. А команды ладей, увидев врага, принялись спешно отчаливать. Выхватив молот, я рванул вместе с Нагибатором к ближайшему пирсу. Любой ценой захватить ладью или хотя бы задержать её — вот была единственная мысль, которая билась у меня в голове.
Последний корабль отчаливал медленно. Ему надо было пройти между пирсами ещё пару десятков метров, а глубина там была небольшая, и команда явно боялась повредить судно. Молот Минотавра врезался в борт, а я упёрся ногами в деревянный настил — и потянул на себя что есть силы. Ноги заскребли по дереву, ладья задрожала, а на ней заметались вышронцы и люди. Меня попытались подстрелить, но подоспевший Нагибатор и рыжие вовремя прикрыли.
Борт, куда вонзился заострённый конец молота, затрещал и расстался с куском обшивки, а ладья вырвалась и продолжила свой путь… Был ещё шанс запрыгнуть или броситься в воду и попытаться догнать вплавь, но в этот момент на борту вспыхнул пожар — кто-то от рывка судна выронил факел, а тот случайно подпалил парус. Огонь стремительно, несмотря на все усилия команды, распространился по фальшбортам, палубе, снастям — и всего через минуту ладья заполыхала вся.
Последняя ладья…
Остальные в предутренних сумерках уходили в море. Не все — некоторые корабли нашим артиллеристам всё-таки удавалось притопить. Однако большая часть прорвалась и ушла. Атака на порт сошла на нет, а крепость Обители ещё сопротивлялась из последних сил. В воздух над ней поднимались пороховые дымы, и отрывисто грохотали маленькие пушки, видимо, расстреливая ворота. Не прошло и часа, как система сообщила о нашей победе: