Реквием для меццо

— Не сейчас, Том. Алиби нас не интересует. Возьмешь у Марченко отпечатки пальцев, а потом сразу на поиски телефонной будки. Надо встретиться с доктором Вудвардом утром перед дознанием, сегодня уже не успеть.

— Я напишу вам его номер, сержант, — ухмыльнулся Пайпер.

— Ладно, Эрни, лучше здесь разберись. — Алек указал на ряд звонков на двери. Как и почти все дома в районе, этот когда-то принадлежал респектабельному семейству, а потом его поделили на квартиры и комнаты внаем. На каждом звонке была прилеплена бумажка с именем жильца на кириллице.

— Легко, шеф, — ответил молодой констебль, но тут же сбавил прыть: — Я бы сунулся на первый этаж. Вот, первые две буквы похожи на «М» и «А», а последние на «К» и «О». Как думаете? Не китайский же это в самом деле.

Алек нажал самую нижнюю кнопку.

Квартира Димитрия Марченко была скудно обставлена дешевой мебелью. На пюпитре старого пианино стояли раскрытые ноты. Певец впустил трех детективов и теперь гневно глядел на них, стоя у грубо сколоченного стола посреди неприбранной комнаты. В свете единственной голой лампочки — шторы были плотно закрыты — он еще больше походил на медведя. Свирепого медведя.

— Сможете говорить по-английски, сэр? — спросил Алек, тщательно выговаривая слова. — Если нет, мы приедем с переводчиком из советской дипмиссии.

— Советы, ньет! — Не скрытая волосами часть лица Марченко побагровела, на виске забилась жилка. — Скажу по-английски. Вчера шок, вот и забыл.

— Понимаю вас, сэр. Сначала, если позволите, сержант возьмет у вас отпечатки пальцев.

Марченко резко спрятал руки за спину — интересная реакция, по которой к тому же стало ясно, что понимает он по-английски хорошо. Осознав ошибку, он нерешительно протянул руки шагнувшему к нему Тому Трингу. Какое-то время силачи буравили друг друга взглядом, потом, словно достигнув соглашения, разом посмотрели на чемоданчик, который Том поставил на обшарпанный круглый столик.

Покончив с «грязным делом», сержант ушел исполнять дальнейшие поручения. Алек с Марченко сели за стол, а Пайпер, с блокнотом наготове, по обыкновению неприметно устроился позади.

Инспектор едва успел задать вопрос, как услышал поток обвинений в адрес Якова Левича. И еврей-то он, и русский, и большевистский шпион, какие еще могут быть вопросы?

— Вопросы есть, и много, — сказал Алек. — Допустим, мистер Левич шпион, но почему он выбрал миссис Абернати в качестве жертвы?

— Я слышал почему, я видел! С сестрой ему говорить мешала: то пуговицу пришей, Мюриэл, то пальто принеси, Мюриэл, отцу скажу про еврея, Мюриэл. Вот что я слышал. Ему оскорбление… — Марченко перешел на русский. Пайпер в отчаянии грыз карандаш.

— Прошу вас говорить по-английски, сэр, — произнес Алек. — Насколько я понимаю, вас миссис Абернати тоже оскорбила, и это после того, как приняла от вас драгоценности в подарок.

Марченко принялся утверждать, что не драгоценности вовсе, а безделушки, по крайней мере, так можно было понять его сбивчивые объяснения, пересыпанные русскими словами. Оскорбила? А чего еще ожидать от злобной бабы? Умному человеку не стоит обращать внимания.

Говорил Марченко спокойно, но глаза его сверкали гневом. Алек решил, что надо будет взглянуть на эти «безделушки», а еще лучше — отправить их к оценщику.

— А что такого вы видели, сэр, что обвиняете Левича?

— Его у стола в комнате солистов видел. Что там делать? Его место с оркестром, ньет? И еда там своя.

— А вы подходили к столу чего-нибудь выпить, сэр?

— Да. От пения жажда. Чай из самовара. Английский чай гадость.

Алек не стал просить его перевести последнее русское слово, а продолжил спрашивать, кто находился в гримуборной.

— После «Lacrimosa» мы идем со сцены. Я беру чай, в мужскую иду. Говер уже там, пьет виски шотландский из фляжки. Сидит там всегда, пьет и красотку наводит.

Пайпер сдавленно хихикнул и тут же сделал вид, что кашляет.

— Вы уверены, что Говер не покидал мужскую раздевалку в антракте?

— Очень уверен. Только пьет и в зеркало глядится, — с презрением ответил Марченко. — Кокрейн идет — Говер фляжку прячет.

Выходило, что тенор тут ни при чем.

— Зачем приходил Кокрейн?

— Придумал, как лучше спеть «Quam olim Abrahae»[22]. Хорошо придумал, да поздно. Мы говорим, поем немного. Он уходит, я иду еще за чаем. Там госпожа Кокрана его ищет.

— Миссис Кокрейн? — поправил Алек, больше для Пайпера, чем для себя самого.

— Они говорят. Я иду к самовару. Кокрейн стучит к дамам. Выходит мисс Делакоста, потом мисс Вес-c-c-тли, — скорее прошипел, нежели произнес Марченко, — и сестра. Мисс Вестли с бокалом. Как Говер, тот тоже все время пригуливает.

На мгновение обескураженный неуместным использованием подходящего, в общем-то, слова, Алек поглядел на Эрни Пайпера.

— Пригубливает, сэр, — пояснил тот, сохраняя невозмутимый вид.

— Я слушаю про музыку. — Решив сотрудничать со следствием, бас проявлял подозрительный энтузиазм. — Вижу, мисс Делакоста в комнате стоит.

— К столу она не подходила?