Реквием для меццо

— Боюсь, тут я бессилен, мистер Абернати. Это цена, которую мы платим за свободу прессы.

— Как омерзительно! — вскричал Абернати. — А репутация Левича, а его будущее?

— Я бы не волновалась, Роджер, — мягко сказала Дэйзи, кладя руку на плечо раздосадованному Абернати. — Те, кто это читает, не ходят на серьезные концерты. Настоящие ценители музыки не будут придавать значения гнусным инсинуациям дешевых газетенок.

— Вы так считаете? — спросил он с надеждой. — Левич — очень хороший человек и виртуозный скрипач. Я не вынесу, если он пострадает от моей… потери.

— Мисс Дэлримпл права, сэр. Мистер Левич не избалован судьбой, его просто так не сломить. А теперь, пользуясь вашим присутствием, я бы хотел еще раз спросить вас о том, что происходило в гримуборной. Хочу убедиться, что я ничего не упустил. И вашим присутствием я тоже воспользуюсь, мисс Дэлримпл, — добавил Алек, бросив на нее ироничный взгляд. — Сможете вести протокол?

— Конечно, — с готовностью откликнулась Дэйзи.

К ее разочарованию, Абернати пришел в гримуборную почти последним. Насколько она могла судить по вопросам Алека и по его реакции на ответы, когда поднимала глаза от записей, нового тот ничего не узнал.

— Что ж, ясно. — Инспектор со вздохом откинулся на спинку стула. — Миссис Абернати и мисс Уэстли вернулись в дамскую гримерную, а вы ушли тогда же, когда и Левич.

— Нет, чуть позже, я держал в руках чай для Беттины. Я не знал, куда деть чашку, и уже собирался выпить чай сам. — Абернати слабо улыбнулся. — В детстве меня учили, что ни деньгами, ни едой не разбрасываются, господин старший инспектор. Но чай к тому времени совсем остыл, и я оставил чашку невыпитой — не такой уж серьезный проступок.

— Конечно, нет. Кстати, почему вы вообще налили ей чай? Она попросила?

— Нет. Просто все еще надеялся, что она перейдет на чай со своего любимого ликера.

«Наверное, так же, как надеялся, что Беттина не будет больше заводить любовников», — с грустью подумала Дэйзи. Бедняга отдал жене лучшие годы жизни, а теперь настолько плох, что не может даже насладиться своей свободой. Он сгорбился на стуле, уставший, потерянный и как будто уменьшившийся в размерах.

— Вы больны, мистер Абернати? — резко спросил Алек.

— Просто устал. Я теперь все время чувствую усталость.

— Лекарство у вас с собой? Должно быть, вы беспокоитесь, что оно может внезапно закончиться.

— Его очень просто купить. Мой врач знает, что мне нужно, лекарство распространенное — у аптекаря оно всегда есть. Если таблетки кончаются, я просто говорю Мюриэл, и она приносит новые. Она была необычайно добра ко мне все эти годы, и сестре предана.

— Что ж, не стану больше вас задерживать. Спасибо за терпение. Да, кстати, я бы не стал беспокоиться о мистере Левиче. Эти писаки мигом переключатся на новый скандал, реальный или выдуманный.

Дэйзи не видела Алека и не получала от него известий до утра среды, когда в Старой церкви состоялась заупокойная служба.

К ненавистному платью серого шелка, которое напоминало о смерти Майкла, Жерваза и отца, Дэйзи надела ужасно милую черную шляпку, одолженную у Люси, и как раз думала над тем, не слишком ли шляпка броская, хоть и черная, когда увидела Алека. Его не приглашали. Наверное, помахал перед служителями удостоверением детектива — им было строго-настрого запрещено впускать газетчиков.

Он кивнул ей с серьезным видом, и она вместе с семьей Абернати проследовала к передней скамье.

Народу было много. Роджер Абернати не мог заниматься приглашениями, но миссис Кокрейн предложила свою помощь, и преподобный Уэстли с благодарностью ее принял. Когда Мюриэл попыталась возразить, он сослался на то, что миссис Кокрейн знакома с влиятельными людьми, которых следует пригласить. Окончательно Мюриэл смирилась, когда узнала, что миссис Кокрейн пригласила Якова Левича.

Дэйзи села и огляделась — пришли все, кто был в хоровой в вечер убийства, кроме Марченко и Консуэлы, и неудивительно. Оба ненавидели Беттину, оба были иностранцами и ничего бы не выгадали, появившись на службе просто из приличия; ни тот, ни другая не водили близкого знакомства с Роджером и Мюриэл и не испытывали желания выразить соболезнования.

Последнее объясняло присутствие Оливии Блейз, которая выглядела в черном просто ослепительно. Видимо, миссис Кокрейн не осмелилась вычеркнуть ее из списка друзей, который сама же и попросила у Мюриэл.

После окончания службы, когда все вышли из полумрака церкви на солнечную, обдуваемую прохладным ветром улицу, Оливия подошла к Мюриэл и Роджеру.

— К Кокрейнам я не поеду, — сказала она, — просто хотела выразить сочувствие.

— Поедемте, прошу вас. — Сегодня вид у Роджера скорее просто подавленный, нежели больной. — Легче, когда рядом друзья, готовые оградить тебя от «доброжелателей»…

— Конечно, я поеду, — поспешно согласилась Оливия, — если мое присутствие вам поможет.

И она села к ним в кэб.

Дэйзи видела, как желтый «остин» Алека занял свое место в процессии. Раз он решил поехать, значит, проберется в дом, хочет того миссис Кокрейн или нет.